Игра без правил

Кольца портала завращались быстрее, в ушах слышимо зазвенело, вспышки света стали таким частыми, перед глазам замельтешило, пошла рябь, казалось, быстро-быстро моргаешь. На землю лился нежный лазурный свет, глянцевый камень засверкал как океан в лучах солнца. Тяжелые обручи двигались быстрей и быстрей, гудело, гул становился все громче, из середины портала полетели искры. Тонкие и длинные, почти молнии, словно некто невидимый щелкал громадным огнивом.

— Ты вс-се равно тот, кто ты ес-сть, — прошипел Сслар.

Из безгубого рта наружу показался длинный черный раздвоенный язык. Наг, как все змеи, быстро пошевелил им и спрятал.

— Вериш-шь ты или не вериш-шь, не важно. Ты тот, кто ес-сть, от этого не с-сбеш-шать.

Анри отстранился, в глазах проблеснула решительность. Черные брови надвинулись грозно, а голос прозвучал сдержанно, но с нотками стали:

— Маркиз де Ланьяк никогда не сбегал, и никогда не бросал друзей в беде. Пускай мне не приходилось видеть разных колдовских штучек… Но это ничего не меняет, штучки штучками, а люди остаются людьми, и обстоятельства — обстоятельствами.

— Хорош-шие с-слова, человек, — кивнул Сслар. — Как рас-с пора идти.

Ситара проворно отстегнула ремень с ножнами, протянула вперед:

— Возьми, Анри, тебе пригодится. Этот металл может разить и мертвых. Я получила это оружие после инициации. Ты уже брался за его рукоять, и клинок принял тебя.

— Спасибо, для меня это честь, — сказал он твердо, легонько поклонился. Шершавая кожа на рукояти клинка приятно терлась о ладонь, на душе становилось легче. Хоть и идешь на верную смерть, но с оружием в руках. А значит, без боя не сдашься, а это уже не мало, уже не позор. И кто знает, быть может, он пройдет инициацию и этот кошмар кончится. Тогда его жизни не будет угрожать никакая Черная ложа, никаких убийц и колдунов. В детстве Анри припоминал, как восторгался рыцарями из романов, читал и про злых колдунов, что похищали принцесс. Но почему-то никогда не думал, что придется влезть в шкуру такого рыцаря. И пускай нету принцессы, нет того лоска и пафоса, а все-таки рыцарь. Какой никакой, а все-таки…

— Ты настоящий рыцарь, Анри, — сказала Ситара, красивые пухлые губы растянулись в улыбке, в глазах мелькнули отблески нежности. Или, может, показалось, и это был голубой свет портала?

Маркиз не знал куда деваться, кожа на щеках потемнела, глаза поспешно отвел в сторону. Сердце так бухнуло, что закололо в мозгу, перед глазами поплыли темные круги. Может с разбегу сигануть в портал, чтоб не видела моего конфуза?

Но не прыгнул, сдержался, приложил ладонь ко лбу, сказал решительно:

— Тогда за меч, и на ристалище.

Сслар вновь обнажил крупные острые зубы, видать оценил фразу, или так улыбнулся на прощание.

— Ус-спехов, — прошипел он мягко. — Ус-спехов тебе, человек.

* * *

Анри не помнил, как вошел в портал, в уме отложилась яркая вспышка, тело пронзили копья света. Уже не видел, зрение угасло, вспышки слишком яркие, в глазах выплясывают мелкие цветные точки, грудь распирает изнутри неведомая сила, могучая страшная. Кажется, вот-вот взорвешься, и тут будто дернуло за ноги, хотя ступни стоят на твердом, но тянет вниз, свирепо, рывками. Как зверь что ухватил жертву, разве что не рычит. Анри испугался, выхватил меч из ножен. Не ясно испугались ли меча, но дергать перестали.

Конечности дрожат как на лютом морозе, земля под ногами расползается с треском, всасывает как трясина. Может она и тянула? Анри глянул вниз, под ноги, голова наклонилась, а чувство будто глядит вверх, и глаза есть и там на макушке. Мир словно перевернулся, и он как в песочных часах сыпется сверху вниз по песчинке, а каждая песчинка он сам. Маленькие части сморят, видят себя и другие части и все в целом. Такое трудно представить, Анри пробовал потом, но не получалось, в уме такое не умещается.

Когда песчинки слиплись воедино, в ушах пронзительно загудело. Гул нарастал и нарастал, пока не превратился в тонкий комариный писк. Под ногами затряслось, заходило ходуном, будто в недрах просыпается громадный змей, толкает могучим телом земные пласты. И ничего не видно, перед глазами темно, как в подземелье, лишь трепещет вдалеке серая тряпка, растет понемногу, уже не тряпица-простыня.

Анри свернулся калачиком, обхватил руками колени. Вокруг вновь полыхнуло голубым, яркая вспышка обожгла глаза. Страшно завыл мертвый, нечеловеческий голос. Свет был ослепительным, а когда погас, Анри видел только темно-красную завесу век, и мелкую сетку капилляров. Думал ослеп, осторожно прикоснулся руками к глазам, пальцы наткнулись на теплое и мокрое. Неужели кровь? Неужели ослеп? Но нет, веки медленно двинулись вперед, взгляд наткнулся на что-то серое и широкое. Поднес ладони к лицу, на пальцах мокрые следы слез. Ну, слава богу, не кровь, и то хорошо.