Игра Джералда

Наконец Джесси приняла свою уже ставшую привычной позу с разведенными в стороны руками, опираясь спиной о спинку кровати и взмокшую от пота подушку со скомканной наволочкой. Она потрясла головой, прогоняя картину кошмара, которого только что избежала. Она тяжело дышала, а пот стекал по шее и скапливался в ложбинке между грудями. Вскоре она немного успокоилась, закрыла глаза и тихо рассмеялась.

«Ну, скажи, это было неплохое приключение, а. Джесси? Твое сердечко, думаю, не билось с такой силой уже много лет, с 1975-го, когда новогодний поцелуй закончился ночью с Томми Дельгидасом. Попытка не пытка, так ты тогда подумала? Теперь ты знаешь это лучше».

Да, и кое-что еще. То, что до этого чертова телефона не добраться.

Видимо, так. В охватившей ее жуткой панике она только что оттолкнулась пяткой от пола что есть силы, однако кровать не подвинулась ни на йоту. Да, кровать даже не шелохнулась, и теперь, обдумывая этот факт, Джесси даже была рада, что так получилось. Если бы кровать сместилась, она так бы и осталась висеть. И даже если бы удалось передвинуть кровать к телефонному столику, то…

– Я не так повернулась, черт подери… – сказала она, то ли смеясь, то ли плача. – Надо попытаться сделать иначе…

«Иначе нельзя, тут нет других вариантов, милая моя».

Она снова закрыла глаза, и снова, во второй раз с момента начала этого кошмара, увидела площадку за фолмутской школой на Сентрал-авеню. Но на этот раз там не две маленькие девочки качались на качелях; она увидела маленького мальчика – своего брата Уилла, – который делал кувырок на турнике. А делал он это так: подтягивался, потом ноги шли вверх и вперед. Затем вывернутые руки надо было отпустить, что позволяло снова приземлиться на ноги. Уилл умел так рассчитать движения на кувырке, что, казалось, это происходит у него само собой.

«Интересно, смогла бы я сделать это? Просто перекинуть тело через эту сволочную спинку? Через голову и…» -..и встать на ноги, – прошептала она. Несколько минут это казалось ей хотя и опасным, но вполне возможным. Разумеется, для этого сначала надо отодвинуть кровать от стены – нельзя кувыркаться, если некуда приземляться, – но она полагала, что сможет это сделать. Если снять полку над кроватью (а это просто сделать, столкнув полку с кронштейнов, на которых она не закреплена), то можно поднять ноги и упереться ими в стену. Подвинуть кровать в сторону она не смогла, однако, имея точку опоры на стене…

– Можно воспользоваться правилом рычага, – пробормотала она. – Вот в чем величие физики.

Джесси взялась левой рукой за полку, чтобы поднять и сбросить ее. Она еще раз рассмотрела эти чертовы полицейские наручники с такими ненормально короткими цепочками.

Если она поднимет кольца немного выше, скажем, на уровень между первой и второй горизонтальными перекладинами, она сможет попытаться. Может быть, это упражнение закончится вывихом кистей рук, но она уже не считала вывих невозможной ценой за свободу… Они же заживут когда-нибудь.

Пока кольца были закреплены между второй и третьей перекладинами, и это было чересчур далеко. Если совершить кувырок сейчас, это грозит не просто вывихом или переломом кистей рук – вес тела скорее всего вывернет плечи, поскольку длины цепочек определенно не хватит.

А потом двигать эту треклятую кровать до журнального столика – невеселая забава, правда?

– Да, невесело. – произнесла она мрачно вслух.

«Признай правду, Джесс, это конец. Ты можешь назвать это голосом отчаяния, если такая уловка поможет тебе тешить себя иллюзиями подольше, – заговорил в ее сознании еще один незнакомый голос, – однако, мне кажется, лучше не обманывать себя. Это конец».

Джесси резко мотнула головой, пытаясь заглушить этот голос, но обнаружила, что его не так просто заткнуть, как остальные.

«На тебе настоящие наручники, не просто игрушки, снабженные прокладками, которые ты могла бы сбросить в любой момент, когда игра надоест. Ты прикована по-настоящему, и ты не факир с Востока, который может творить чудеса со своим телом…» Она вдруг вспомнила, что случилось, когда отец покинул ее спальню в день затмения: как она упала на кровать и рыдала, пока не поняла, что сейчас либо ее сердце разорвется, либо она убедит себя, что ничего не было. И теперь она выглядела точно так же: в ужасе и изнеможении: полностью потерянная… Особенно последнее.

Джесси заплакала, но слез почти не было: видимо, ее организм перешел на режим экономии ресурсов. Тем не менее ей удалось поплакать без слез, с сухими глазами, такими же сухими, как ее гортань.

Глава 24