Игра Джеральда

— Хорошо, — сказала Джесси. Сердце забилось сильнее. Какой-то садист-репортер пытался передать в ее мозг изображение стакана, падающего с полки, но Джесси быстро заблокировала это видение. — Полегче, полегче. Тише едешь — дальше будешь. Я надеюсь.

Оставив правую руку там, где она была, однако отстраняя ее от тела, что доставляло боль всему телу, Джесси подняла левую руку («Руку, метнувшую пепельницу», — с мрачной улыбкой подумала она) и схватила край полки над кронштейном, находящимся на ее стороне кровати.

«Вот так, — подумала она и начала усиливать давление вниз левой рукой. Ничего не произошло. — Возможно, я давила слишком близко от кронштейна, поэтому полка не сдвинулась. Вся проблема в этой проклятой цепи на наручниках. Я не могу достаточно далеко отвести руку».

Может быть, это и так, но это не меняет того факта, что она ничего не сможет поделать с полкой, если левая рука останется на прежнем месте. Джесси необходимо протянуть пальцы немножечко дальше — если сможет, конечно, — и надеяться, что этого будет достаточно. Как в «Занимательной физике» — просто, но смертельно. Ирония заключалась в том, что она могла проделать это под полкой и толкнуть ее вверх. Однако здесь была одна маленькая проблема — это могло столкнуть стакан в другую сторону прямо на пол. Если поразмыслить, то ситуация принимала странный оборот; это напоминало сцену из кинокомедии, снятой в аду.

Неожиданно ветер утих, и звуки, доносившиеся из прихожей, стали особенно громкими.

— Ну как, он тебе понравился, дерьмо собачье? — крикнула Джесси. Боль сдавила ее горло, но она не могла остановиться. — Я надеюсь на это, потому что первое, что я сделаю, избавившись от этих проклятых наручников, — так это сверну твою проклятую голову.

«Пустые разговоры, — подумала она. — Очень пустые разговоры для женщины, которая даже не помнит, находится ли револьвер Джеральда — тот, который раньше принадлежал его отцу, — здесь или же на чердаке их дома в Портленде».

Однако наступила благодатная тишина, притаившаяся за дверями спальни. Как будто собака восприняла эту угрозу всерьез и теперь размышляла над ней.

Затем снова послышалось чавканье.

Правое запястье Джесси предостерегающе заныло, угрожая судорогой, предупреждая, что ей лучше прямо сейчас отказаться от своей затеи… если у нее, конечно, есть какая-то затея.

Джесси склонилась влево и протянула руку так далеко, насколько позволяла цепь. Потом Джесси снова начала давить на полку. Сначала ничего по получалось. Она надавила сильнее, прикрыв глаза и опустив ресницы. У нее было лицо ребенка, приготовившегося принять горькую пилюлю. И, прежде чем давление достигло максимальной силы, на которую она была способна при данных обстоятельствах, Джесси ощутила слабый сдвиг доски, настолько незначительное изменение гравитации, что она скорее интуитивно угадала его, чем действительно увидела.

«Тебе хотелось бы этого, Джесс, ты чувствуешь именно это. Воображение — и ничего больше».

Нет, это была вводимая информация всех ее чувств, окутанных стратосферой ужаса, но это не было только ее воображением.

Она оставила полку в покое и несколько мгновений просто лежала, медленно дыша и давая отдых мышцам. Она не хотела бы, чтобы их свела судорога в самый ответственный момент. Благодарю покорно, у нее и без этого достаточно проблем. Когда она почувствовала себя достаточно готовой, то обхватила столбик кровати и потерла ладонь, пока пот на пальцах не высох и дерево на завизжало от этих прикосновений. Затем она вытянула руку и снова ухватилась за полку. Пришло время действовать.

«Однако будь осторожна. Полка сдвинулась, несомненно, она сдвинется и дальше, у меня уйдут все силы на то, чтобы привести стакан в движение… если я все-таки сделаю это. А когда человек достигает пределов своих возможностей, самоконтроль ослабевает».

Это было правдой, но и это не было неразрешимой проблемой. Проблемой было то, что в пальцах, сжимавших полку, не было чувствительности. Она абсолютно ничего не ощущала.