Игра Джеральда

Он почувствует себя глупо. Джесси нормально относилась к сочувствию, но она терпеть не могла оказываться в глупом положении. Поэтому вместо этого Джесси вытянула кусочки стекла перед собой, потом медленно подняла голову вверх, чтобы посмотреть сквозь них.

«А теперь, цыплятки, вы все должны согласиться, — пел Марвин, — все не так, как должно было бы быть. Поэтому скажите: „Да?“ Скажите: „Да, ДА, ДА!“»

То, что Джесси увидела сквозь самодельные фильтры…

17

В этом месте Джесси, прикованная наручниками к кровати в летнем домике на северном берегу озера Кашвакамак, Джесси, которой теперь было не десять, а тридцать девять лет, и которая была вдовой уже почти двенадцать часов, неожиданно поняла две вещи: во-первых, она спит, во-вторых, она не столько видит во сне солнечное затмение, сколько воспроизводит его. Она немного поразмышляла о том, что это был сон, только сон, такой же, как и о вечеринке в честь дня рождения Вилла — большинство гостей, присутствовавших на ней, либо были уже мертвы, либо она действительно встречала их в течение своей жизни. Это новое кино имело надреальное, но чувственное качество, как и предыдущий сон, но оно было каким-то неправдоподобным, потому что весь день был нереальным и похожим на сон. Сперва солнечное затмение, а потом ее отец…

«Нет, — решила Джесси. — Ни слова больше, я выберусь отсюда».

Она предприняла судорожную попытку вырваться из объятий сна, или из его воспроизведения, или из чего бы там ни было. Ее умственная попытка передалась всему телу, и цепи наручников зазвенели, когда Джесси неистово заметалась из стороны в сторону. Джесси почти сделала это; на какое-то мгновение она почти выбралась. И она могла сделать это, сделала бы это, если бы хорошенько не подумала в последний момент. Ее остановил невыносимый ужас перед тенью — некоей фигурой, которая может превратить то, что случилось на террасе в тот день, в прах. И увиденное во сне покажется просто незначительным по сравнению с этим… если она встретится с ним.

«Но, может быть, я не встречусь с ним. Хотя бы пока».

Но, возможно, потребность спрятаться во сне не была единственной причиной, было нечто еще. Какая-то часть Джесси хотела поставить все точки над «и», чего бы это ей ни стоило.

Она снова нырнула в подушки, глаза были закрыты, руки раскинуты, лицо бледное и напряженное.

— Особенно вы, девушки, — прошептала она в темноту. — Особенно все вы, девушки.

Джесси снова зарылась в подушки, и день солнечного затмения опять захватил ее.

18

То, что Джесси увидела сквозь стекло и самодельный фильтр, было настолько странным и пугающим, что сначала ее разум отказался воспринять это. Там, в полуденном небе, было такое огромное, величественно красивое круглое пятно, что Джесси стало по-настоящему страшно.

«Если я разговариваю во сне… то это потому, что я не видел мою возлюбленную почти всю неделю», — признавался Марвин Гайе.

Именно в этот момент Джесси почувствовала руку отца на соске левой груди. Рука мягко сжала грудь, потом снова вернулась к правой, как будто сравнивая их размер. Теперь отец дышал очень часто; он дышал ей в ухо, как паровой двигатель, и Джесси снова ощутила твердый предмет, давящий на нее снизу.

«Могу ли я доказать? — кричал Марвин Гайе, этот певец души. — Доказать? Доказать?»

— Папа? С тобой все в порядке?

Она снова почувствовала слабое покалывание в груди — наслаждение и боль, жареная индюшка с ванильной глазурью и шоколадным сиропом, — но в этот раз к этому добавились тревога и некое замешательство.

— Да, — ответил он, но его голос звучал почти как голос незнакомца. — Да, все хорошо, но не оглядывайся.

Отец изменил положение тела. Рука, только что лежавшая у нее на груди, отправилась куда-то еще; одно бедро Джесси поднялось вверх, приподнимая подол ее платья все выше и выше.

— Папа, что ты делаешь?

В ее вопросе не было страха, скорее удивление. Однако в самом тоне вопроса звенел страх. Над ней огненно сиял ореол странного света вокруг темного круга в небе цвета индиго.

— Ты любишь меня, Сорванец?

— Да, конечно…

— Тогда ни о чем не беспокойся. Я никогда не сделаю тебе больно. Мне хочется быть ласковым с тобой. Просто наблюдай за затмением и позволь мне быть ласковым с тобой.

— Я не уверена, что хочу этого, папа. — Чувство смятения росло. — Я боюсь опалить глаза. Сжечь сетчатку.