Игра Эндера

4. Запуск

— С помощью Эндера мы можем сломать и без того хрупкий баланс. Его следует изолировать, но до такой степени, чтобы он не растерял свое творчество, остался созидателем. Иначе он адаптирует под себя всю систему и мы потеряем его. В тоже время необходимо быть уверенными, что он сохраняет свои способности лидера.

— Если он заслужит звание, он сможет реализовать свои лидерские способности.

— Это не так просто. Мазер Рекхем всегда имел под руками свою маленькую флотилию и выигрывал. К тому времени, как началась война, он стал почти гением в своем деле. У него было много маленьких кораблей, слишком много. Он должен был обеспечить бесперебойную ровную, спокойную работу своих подчиненных.

— Прекрасно, у него тоже есть задатки гения, к тому же он славный парень.

— Только не славный. Именно славные и приятные отдадут нас на съедение баггерам со всеми потрохами.

— Значит, ты собираешься изолировать его.

— Я постараюсь отделить его от остальных мальчиков за то время, пока мы летим к Школе.

— Ну, не сомневаюсь в этом. Я буду ждать здесь. Кстати, я просмотрел видеозапись его расправы со Стилсоном. По-моему, ты нашел не такого уж непорочного чистого мальчика.

— А вот здесь ты глубоко заблуждаешься. Он даже чище и непорочнее, чем можно ожидать. Но не переживай. Мы все вычистим и освободимся от этого.

— Иногда мне кажется, что тебе доставляет удовольствие ломка подобных маленьких гениев.

— О, это целое искусство, и я изрядно преуспел в нем. Но наслаждаться? Хотя, возможно, да. Когда в будущем они заново собирают себя из разорванных мной кусочков, они, как правило, становятся еще лучше.

— Ты — чудовище.

— Спасибо за комплимент. Означает ли это надежду на повышение?

— Только медаль. Наш бюджет не резиновый.

* * *

Они сказали, что резкая потеря веса может вызвать дезориентацию, особенно у детей, хотя само чувство направления и пространства еще не обеспечивает безопасности. Но Эндер ощутил дезориентацию еще до того, как ослабло земное притяжение. Задолго до того, как начался запуск шаттла.

С ним в полете было еще 19 мальчиков. Они дружно вывалились из автобуса и поспешили на эскалатор. Они болтали и шутили, хвастались и смеялись. Лишь Эндер хранил гробовое молчание. Он заметил, что Графф и другие офицеры наблюдают за ним. Анализируют его поведение. Все, что мы делаем, что-то означает для них, понял Эндер. Они смеются. А я не смеюсь.

Его забавляла идея попытаться быть похожим на остальных мальчишек, слиться с ними. Но он не мог вспомнить ни одной шутки, а чужие шутки казались ему совсем не смешными. Когда бы они не смеялись, Эндер не мог выдавить из себя даже улыбки. Он боялся, и страх делал его скованным и серьезным.

Они выдали ему форму, где все было на своих местах; казалось лишь забавным, что вокруг пояса не было ремня. Он чувствовал себя неуклюжим и мешковатым, и в то же время раздетым, будучи одетым подобным образом. Везде виднелись работающие кинокамеры, они, словно хищные зверьки, примостились на плечах крадущихся, полусогнутых людей. Люди двигались мягко и плавно, как кошки, чтобы камера перемещалась как можно плавнее, без рывков. Эндер поймал себя на том, что он и сам так же ходит, стараясь не делать резких движений.