Игра ферзей

— Он что, не делился с тобой своими планами? — с немалым удивлением спросил секретарь, почему-то нарочито медленно поправляя классический тёмно-синий галстук.

— В том-то и дело, что нет, — выдохнул Леонид Рашпиль, — он практически никому не доверяет, и правильно, кстати говоря, делает. Он вообще не предсказуем, если профессионала стандартной школы просчитать достаточно просто, то гениального дилетанта — практически невозможно, так как он работает на импровизации, а не по давно известным стандартным схемам. Импровизация — вот главная черта Нестора Махно. Он, будучи вне какой-либо социальной вертикальной системы с чёткой иерархией, где бы он ни был с ходу создаёт под себя собственную иерархическую структуру, замыкающуюся на него лично. Как правило, он создаёт её для выполнения одного-единственного дела, но структура эта, один раз будучи созданной, начинает жить самостоятельной жизнью и воспроизводится уже без его ведома, хотя, конечно, на первоначальном уровне без его непосредственного участия такой социальный конструкт непременно рухнет. Именно по этой причине я и принял решение оставить Нестора Махно в королевстве, иначе бы все его старания пошли коту под хвост, что совершенно не в наших интересах.

— Гм, очень интересно, и что же он за такую ценную структуру мимоходом создал и, главное, для чего?

— Буквально на пустом месте он сколотил из местных криминальных кланов среднего звена небольшой части местной аристократии и опытных бойцов из ферсианского подполья настоящий ударный кулак для освобождения дочери верховного магистра Ордена крестоносцев, что и было с успехом проделано. Операция прошла настолько успешно, что все наиболее значимые фигуры очень заинтересованы в существовании на постоянной основе новосозданной организации и хотят куда большего. Уже достигнутого им теперь, кажется, мало.

— М-да, ничего не скажешь, этот Нестор Махно талантливый организатор, — нахмурив брови, проворчал секретарь и, помолчав несколько мгновений, поинтересовался: — Ну, он хотя бы русский или всё-таки самозванец?

— Да русский он, русский, — выдохнул лейб-гвардеец, — можете даже не сомневаться, причём, как показывает анализ его биологических материалов, он из древнего рода, да такого древнего, что мы все ему даже в подмётки не годимся, и он к тому же не из диких, что само по себе необъяснимый парадокс.

— И как это изволишь понимать?! — опешил Валентин Павлович.

— Не знаю, как это понимать, — пожав плечами, отозвался Леонид Рашпиль, — пусть на эту тему наши генетики голову ломают, но скажу одно. Его предки не из числа наших предков, что в давние времена были вынуждены скрыться в системе Бурого медведя, хотя кое с какими нашими родами он всё ж таки состоит в очень дальнем родстве, один из таких — мой собственный род.

— М-да, дела…

Договорить свою мысль секретарь Совета старейшин не успел, входная дверь открылась, и глашатай хорошо поставленным голосом возвестил:

— Штаб-майор Леонид Рашпиль, президиум дисциплинарной комиссии вызывает вас для выслушивания окончательного вердикта.

Лейб-гвардеец с чувством собственного достоинства поднялся и, поправив портупею с парадным кортиком, решительно направился в кабинет. Пройдя через весь зал, штаб-майор остановился в пяти метрах от длинного стола, за которым заседали двенадцать членов дисциплинарной комиссии во главе с председателем, и, чётко представившись, с тщательно скрываемым трепетом стал ожидать оглашения вердикта. Председатель, отставной вице-адмирал ВКС Иннокентий Масловский, хоть и был в преклонном возрасте, бодро поднялся, прихватив со стола папку, на трибуну и, строго посмотрев на стоящего по струнке офицера, открыл её и зачитал заранее подготовленный текст:

— Дисциплинарная комиссия Совета старейшин всесторонне рассмотрела дело штаб-майора Леонида Рашпиля и снимает выдвинутое против этого во всех отношениях достойного офицера обвинение в небрежении долгом. Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит.

Демонстративно нарочито председатель с хлопком закрыл папку и, обозрев остальных членов комиссии, вновь заговорил: