Игра ферзей

— Надо признать, случай далеко не ординарный, и поэтому я вынужден дать достаточно развёрнутые пояснения, почему комиссия сочла возможным вынести оправдательный приговор. Во-первых, имели место непреодолимые, форс-мажорные обстоятельства, не позволившие штаб-майору в полном объёме выполнить полученный приказ. Во-вторых, ситуация на тот момент складывалась так, что выполнение приказа без учёта реалий непременно повлекло бы целый ряд негативных последствий для нашего народа, исправить которые было бы крайне затруднительно и очень затратно. Ну, и в-третьих, данный офицер в инициативном, так сказать, порядке оказав своевременную помощь нашему собрату, заложил отличную оперативную базу для наших спецслужб. Исходя из вышеизложенного, дисциплинарная комиссия за проявленную зрелость, умение брать на себя ответственность за принятые решения и мыслить стратегическими категориями, настоятельно рекомендует командованию присвоить Леониду Рашпилю внеочередное звание штаб-полковника и направить сего достойного офицера на учёбу в Военную академию Генерального штаба.

Помолчав несколько мгновений, отставной вице-адмирал, с лёгкой усмешкой наблюдая на лице лейб-гвардейца плохо скрываемую бурю эмоций, резко сменив официальный тон на дружественный, доверительно произнёс:

— Вы достойный сын своего отечества, отец бы вами гордился.

— Благодарю вас, товарищ адмирал! — с чувством выпалил Леонид, ощущая, как тяжкий груз неопределённости покидает его, и непроизвольно взревел: — Служу отечеству!!!

— Можете быть свободны, штаб-майор, все обвинения с вас сняты, только не забудьте на радостях зайти в секретариат Совета старейшин и забрать ваши отпускные документы, — всё так же благодушно взирая на офицера, распорядился председатель комиссии.

Леонид Рашпиль, надев головной убор, козырнул и, лихо развернувшись на каблуках, чуть ли не строевым шагом направился на выход.

— Ну что, Лёня, не ожидал? — добродушно поинтересовался секретарь Совета старейшин, разглядывая сияющую физиономию бравого лейб-гвардейца.

— Так вы что же, выходит, всё знали? — замешкавшись на несколько мгновений, тихо поинтересовался он, замерев на одном месте, словно соляной столб.

— Разумеется, знал, — выдохнул Валентин Павлович, — знаешь ли, у меня работа такая — всё знать, но давай оставим эту тему и пойдем поговорим о куда более серьёзных вещах.

Быстро придя в себя, Леонид проследовал в секретариат и, пройдя в защищённую комнату для переговоров, присел в кресло. Секретарь, не торопясь, открыл сейф и, достав из него запечатанный конверт, вручил его офицеру, присел в своё рабочее кресло и стал внимательно изучать задумчивое лицо своего посетителя. Штаб-майор, повертев в руках конверт, запечатанный гербовой печатью разведуправления Генерального штаба, вскрыл его и углубился в чтение. Это были подробные инструкции для него лично. Перечитав несколько раз три листа со стандартным шрифтом, Леонид глубоко вздохнул и, глядя в потолок, негромко проворчал:

— Опять мой отпуск накрылся медным тазом, м-да-а… а как же моя служба в лейб-гвардии его императорского величества?

— Император в курсе. С сегодняшнего дня ты выведен за штат с присвоением звания штаб-полковника лейб-гвардии. Два дня тебе на отдых, а затем принимай под свою команду седьмую сотню первого гвардейского разведывательно-диверсионного полка особого назначения и готовься отправиться в королевство Лейрин в подчинение к хорошо тебе известному Нестору Махно. Мужик он толковый, тебя не подведёт, но и ты сам смотри не зевай, места там нынче совсем неспокойные.

— А не слишком ли это… радикально, что ли? — с насторожённостью поинтересовался Леонид, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что раз уж этот разговор с ним ведёт не начальник разведупра, а сам глава канцелярии Совета старейшин, то это значит, решение было принято на самом верху.

— Нет, не радикально, — выдохнул секретарь, — у нас на Нестора Ивановича очень большие планы, да и вообще русские своих не бросают.

Возразить Леониду было нечего, русские действительно своих не бросают, и это непреложный закон. У русских всяких там писаных законов выше крыши, и далеко не все они ими соблюдаются, но есть некоторое небольшое количество неписанных законов, являющихся своего рода народным императивом, и этот — один из главных среди них…

— Я вас понял, Валентин Павлович. Разрешите идти?

— Иди, Лёня, и пусть Господь Бог наш всемогущий не обделит тебя своей милостью!

Глава 31