Игра Герцога

«Как хорошо принял на грудь, аж медальки звякнули!» — подумал хозяин, улыбаясь. Он хотел казаться радушным, но все его мысли читались на лице. Благо, что начальник полиции вовсе не обладал грамотой такого чтения:

— До меня дошли сведения, дорогой Николай Киприянович, что в наш славный город железной дорогой прибыл опаснейший законопреступник, его необходимо разыскать, изловить и по возможности сразу же доставить ко мне!

— Вот как? Откуда же сие ведомо, и почему, извольте полюбопытствовать, к вам, ведь преступники — они сугубо по нашему профилю проходят…

Еремей Силуанович сделал вид, что не услышал:

— Изловить его будет не так легко, есть сообщение, что он весьма изворотлив, плутоват, обладает высокими навыками к скрытности, — барин вспоминал всё то, что на прощание рассказал ему похожий на ворона господин. — Но, с другой стороны, — хозяин вновь наполнил рюмку, и начальник уездной полиции не преминул выпить. — Имеет сей лихоимец яркие приметы: сказывают мои доверенные люди, что одет необычно, вроде как охотник времён давно минувших… Такого ни с кем не спутаешь.

— Любопытно, любопытно, — исправник поглаживал усы. — В чём же он повинен?

— Будем считать, — Еремей Силуанович задумался, находя, как ответить. — Что сей бандит имеет намерение обокрасть меня.

— Только намерение…

Еремей Силуанович взял со стола ключи и, открыв сейф, извлёк пачку ассигнаций. То ли от выпитого, то ли при виде денег щёки главного стража порядка заалели.

— Уверяю, что речь идёт о деле государственной важности. Понимая значение этого, могу ли надеяться на удовлетворение моей просьбы, а также на то, что останется она сугубо между нами?

— Что ж, в таком случае — не извольте сомневаться! — ответил Голенищев, и встал.

— Кстати, для вашей дражайшей супруги имею презент — прекрасную шубку чёрного соболиного меха, какой не сыскать во всей нашей губернии! — и он пожал руку гостю. — Буду рад видеть вас с Марией Филипповной сегодня вечером в гостях. Пригласительный адрес, верно, уже доставлен вам…

— Непременно будем! — и Голенищев откланялся.

— Да, непременно… и буду рад, если прибудете уже с какими-нибудь добрыми новостями.

«Поднимай своих ищеек, пьянчуга!» — подумал Еремей Силуанович, провожая гостя.

— Папа, ты обещал поиграть со мной в паровозик, я давно жду! Мне уже скоро спать! — из детской выбежала, шурша атласным платьицем, дочка.

— Иду, иду, моя куколка! Я не забыл, Аришечка!

И Еремей Силуанович устало вздохнул. Что за день — вот опять всё никак не получается отдохнуть, спустить в пыточную камеру и хоть немного набраться хорошего настроения…

* * *

Ещё в детстве с ним случались такие моменты — вроде бы находишься здесь и сейчас, а на миг выпадаешь. Тебе и говорят что-то, а не слышишь, не понимаешь. Вот и теперь слова будто пролетели мимо:

— Так это вы-с, отец диакон? И как вы здесь, почему не спится, как всем порядочным гражданам?

Евтихий с трудом собрал мысли, будто вытолкнул себя из холодной пучины. Перед ним стояли полицейские, но путник в лисьей шапке исчез! В ушах пронеслась его последняя фраза: «Как умеешь, но отвертись от них!» Легко сказать, если сердце в пятки ушло, а испуг, видимо, читался на лице, и потому смущал стражей закона:

— Ваше благородие, господин, — он запинался. — Да вот, значит, давеча было уговорено, и я…

Евтихий, конечно, умел врать и изворачиваться, но теперь этот дар, которым он пользовался не раз, почему-то оставил его. И, не находя ничего другого, решил сказать, как есть:

— Иду в сторону господина аптекаря Залмана, нездоровиться мне, знобит.

— А что, говорите, давеча было уговорено?

— Не понимаю, — Евтихий запутался.

— Это заметно, ваше преподобие.

— Что?

— А то, что нездоровиться. Это ж какими околотками вы пробирались до аптеки? — продолжал интересоваться унтер-офицер. Он смотрел на полы одежды дьяка, покрытые белыми пылинками снега с примёршими льдинками.

— Заходил к прихожанину одному, и имел там неосторожность провалиться в сугроб.

— Что ж, бывает… ничего, а точнее, никого странного по пути не встретили-с? — спросил помощник исправника.

— Нет, а что, должен был?

— Да как сказать. Если увидите кого в чудном облачении, вроде как охотника, сошедшего с картинки, извольте немедленно сообщить.

— Какого такого охотника?

— Это только видимость, а на деле речь об очень опасном преступнике, каких свет не видывал! Директива имеется!

Они постояли молча.

— Так что же, идите, ваше преподобие, мы вас не держим-с.

— Куда?

— Вы же направлялись до аптеки…

И они втроём посмотрели в сторону заведения. На пороге сидел мохнатый рыжий пёс:

— Ишь какой, ничего себе! Неужто этот Залман себе такого красавца завёл? — сказал унтер-офицер.

— Зачем это, он же не охотник?

— Да кто ж его поймёт-с. Поди ж хорошую деньгу на своих мазях и порошках заколачивает, да на сале со скипидаром, что там у него продаётся-то ещё-с… вот и бесится…

— Ну да, с жиру.

Помощник исправника неумело посвистел, затем присел, подобрав полы шинели из синего сукна, и поманил пса. Но тот смотрел умными глазами, высунув длинный язык: