Игра. Я поймаю тебя

Ева уже послушно берет второй блин и запихивает себе в рот, из-за чего одна щека забавно надувается. Ну вот, это уже не рысь, а маленький хомяк. Правда, хомяка я не хочу, я хочу рысь:

— У нас еще много чего осталось нетронутым.

— Я больше не могу, — уверенно мотает головой. — Если ты решил меня сегодня пытать едой, то…

— Возьми кусочек манго.

А когда она берет, я обхватываю свою объевшуюся рысь за талию и вместе с ней пересаживаюсь к дивану, прислоняюсь к нему спиной:

— Сними с себя все, кроме трусиков.

— Ян, ты ведь…

— Ева, я в курсе того, что вчера между нами произошло. Просто сделай так, как тебя просят.

Но девчонка все равно начинает нервничать, тогда помогаю ей расстегнуть рубашку, стягиваю лифчик на живот, а она свободной рукой снимает с себя шорты.

— Разведи ноги в стороны и откинься головой мне на грудь, и глаза закрой, — забираю у нее манго.

Пару секунд спустя Ева уже часто дышит, инстинктивно сжимает мои колени, ведь я веду кусочком манго по ее груди, обвожу каждый сосок, спускаюсь ниже по животу, добираюсь до лобка, после отодвигаю трусики в сторону и касаюсь фруктом клитора. Бедняжка тотчас вся съеживается, соски мгновенно твердеют, кожа покрывается мурашками.

— Знаешь, — отправляю этот кусочек себе в рот, — ты куда вкуснее, Ева, — и снова кладу руку ей на лобок, а трусики возвращаю на место — Когда у тебя все заживет, — вожу пальцами по атласной ткани вверх-вниз, — мы с тобой будем заниматься сексом каждый день, и каждый раз я буду брать тебя по-разному. Мне не терпится попробовать твой сладкий ротик, твою попку и, конечно же, ее, — надавливаю на клитор.

— И ты будешь брать меня, как привык.

— А ты разве знаешь, как я привык?

— Весь твой договор пропитан дичью.

— Нет, дорогая. Я тебе уже говорил, что мне нравится экспериментировать. БДСМ в чистом виде меня никогда не привлекал. Извратом тоже не балуюсь.

Все эти разговоры, прикосновения, ее сбившееся дыхание, все это порождает дикое желание, от которого хочется избавиться одним единственным правильным путем. И я разворачиваю Еву к себе лицом.

— Расстегни мои джинсы, — ее грудь, дьявол, ее охренительная грудь, ее влажные трусики. Скоро я доберусь до всего, скоро оно всё станет моим. Хотя, оно уже моё.

В синих глазах плещется вопрос вперемешку с волнением, страхом, но Краснова, молча, расстегивает брюки, которые я вместе с трусами стягиваю до колен. Моя куколка чуть ли не ахает. Да, милая, именно так я хочу тебя. И усаживаю ее обратно на себя.

— Обхвати его одной рукой, — киваю на член.

Ева и тут преодолевает свой испуг — обхватывает член у самой головки, конечно же, снова краснеет, зажмуривается, но мне уже плевать. Пусть хоть сгорит от стыда. Тогда же показываю, как надо касаться, с какой силой сжимать, затем беру ее под бедра, прижимаю к себе, вынуждаю двигаться вперед-назад. Буквально через минуту меня накрывает. Сперма попадает Еве на живот, грудь. И как же забавно она растопыривает пальцы, которые тоже перепачканы мной.

— Иди сюда, — тяну ее на себя, из-за чего Краснова упирается этой самой рукой мне в живот. — Поцелуй.

Но ответной реакции не жду, сам целую эту малышку. С ней хорошо, с ней безумно хорошо. Она пахнет, она дышит, она боится, она ест и пьет так, как мне нравится. И эти пухлые губы, которые я сейчас ласкаю своими, они мои. Краснова принадлежит только мне. Понимание этого рвет сознание, дарит странную болезненную эйфорию.

А когда мозги более или менее встают на место, вижу, что зашел уже слишком далеко. У нас есть правила игры, у меня они есть, и я не должен их нарушать.

— Иди в душ, — снимаю ее с себя. — Фрукты тебе в комнату принесет Белла. Голодать ты не будешь, Ева. Запомни это. Не в моем доме.

Затем поднимаюсь, натягиваю штаны и ухожу. Все, хватит… сеанс под названием «заботливый Ян» закончен.

Глава 27. Ева

Блин, я вся в этом… какая гадость… срочно в ванную! Фу, фу, фу…

Кое-как втискиваюсь в свои вещи. Тут как некстати заявляется Белла, бросает на меня быстрый взгляд. Все-то вы здесь подмечаете, все-то знаете и помалкиваете.

Но как же я рада, нет, я просто счастлива, что подонок сдержал обещание и не полез ко мне. И вообще, он был какой-то странный. Слишком уж милый. Однажды Ольга обмолвилась, Игнашевский никогда не был с ней милым парнем, он всегда был груб, всегда! И общался исключительно в повелительно-приказном тоне. Притом я тогда заметила подозрительный блеск в глазах сестры, задор, удовольствие. Урод довел её до этого состояния, полностью исковеркал восприятие, перевернул представление о хорошем и плохом, заставил получать удовольствие от того, от чего нормальные люди испытывают отвращение. И все это за каких-то три месяца. А ведь мне надо будет еще как-то изловчиться и навестить Олю.

Но, хотя бы теперь смогу платить за ее лечение. Часть денег уже перевела на счет двоюродной сестры покойной тети, а та в свою очередь сняла их и заплатила наличными еще за месяц лечения в клинике.