Игра или страсть?

– Наверное, я это заслужила. Я старалась быть благородной, старалась поступать так, чтобы всем было хорошо. Ничего не вышло. По сути, я начинаю верить, что стремление быть благородной – своего рода высокомерие. Какой смысл в том, чтобы делать всех несчастными?

– Это интересно. – Он тоже оперся на локоть, чтобы быть с ней лицом к лицу. – Расскажи, что заставило тебя передумать?

– Я не передумала. Думаю, в глубине души я всегда знала, что не смогу отказаться от тебя. Но Теодора заставила меня увидеть, какой дурой я была – о, не на словах, разумеется. Она отказалась от любимого мужчины без веской причины, и чем больше растравляла свою уязвленную гордость, тем труднее становилось признать, что она совершила ошибку. Он усмехнулся:

– Вряд ли Теодора считает, что совершила ошибку.

– Вот и я о том же. Если это не высокомерие, то тогда не знаю что. – Она опустила голову на подушку. – И потом ты. Ты так сосредоточился на достижении своих целей, что отрезал себя от близких. Тебе действительно нужна жена, а поскольку мне невыносима мысль о другой женщине в этой роли, я решила, что пора с этим что-то делать. Поэтому я поговорила с Эмили и рассказала ей о наших родителях.

– Ты рассказала Эмили о родителях?

– Я чувствовала, что должна. Я подумала, что, когда мы поженимся и ты станешь премьер-министром – а Феба совершенно уверена, что так и будет, – я сделаюсь мишенью для сплетников или завистников. Поэтому я хотела, чтобы Эмили узнала правду, прежде чем услышит ее от кого-то другого. Ты что-то сказал?

– Нет, – хрипло ответил он, – просто что-то в горле запершило. – Он прокашлялся. – Ну и как отреагировала Эмили?

– О, она пролила несколько слезинок, но не о себе, а о нашей маме и обо мне. Но она рассуждает так же, как ты. Она считает, что епископские копии подтвердят, что отец женился на маме при первой же возможности. – Она покачала головой. – бы я быть такой, как Эмили. Последние несколько лет я охраняла эту тайну так, словно наступит конец света, если она откроется. – Марион печально улыбнулась. – Это тоже своего рода высокомерие. В результате я окружила себя неприступной стеной. Жить за такой стеной очень одиноко, ты должен знать.

Он кивнул:

– Как никто другой. Марион тоже кивнула.

– Ну а Эмили не такая, как мы. Сразу после того, как я поделилась с ней страшной семейной тайной, она побежала и рассказала об этом Эндрю. Она говорит, что он ей как брат и она чувствует себя лучше после разговора с ним.

– Брат? – пробормотал он. – Интересно… Это напомнило мне об одном деле. Хочу тебе показать кое-что.

Она удержала его, схватив за запястье.

– Посмотри на время! Мне нужно вернуться в свою комнату, пока гостиничный персонал не приступил к работе.

Он взглянул на часы.

– Нет, не уходи. Еще есть время.

– Время для чего?

Он поцеловал руку, которая удерживала его, потом нос, потом губы. Дэвид Керр подождет.

– Угадай мои мысли, – сказал он.

Через три недели они обвенчались в церкви Лонгбери. Эмили была прелестной подружкой невесты, а из Фебы и Флоры получились воистину ангельские девочки с букетами, но не от них у Брэнда захватывало дух, а от невесты, и не только потому, что она была прекрасна, а потому, что буквально светилась счастьем. А ее счастье делало счастливым и его.

Эндрю стоял с ним рядом, и многие отметили сильное семейное сходство. А Эш Денисон завоевал сердца всех дам, поскольку пару раз был замечен тайком прикладывающим платок к глазам.

Свадебный прием, последовавший за венчанием, проходил на лужайках Прайори. Приглашены были все жители городка. Рука об руку с Марион Брэнд переходил от группы к группе. Он по большей части предоставлял Марион вести беседу, а сам предавался размышлениям.

Он думал о своем дедушке, спрашивая себя, как бы он ко всему этому отнесся, если был бы жив. Ему хотелось помнить его, но не носить в себе обиды, принадлежащие прошлому. Он Фицалан настолько же, насколько и Гамильтон. Удивительно, сколько лет ему понадобилось, чтобы понять это.

Слова Марион прервали его мысли.

– Мы будем жить в Прайори, – говорила она жене сэра Бэзила, – с родными Брэнда. Места там хватает, а для дома Брэнда герцогиня нашла прекрасного арендатора, генерала Фрэмптона. Он человек старой закалки и влюбился в дом с первого взгляда.

Она бросила озорной взгляд в сторону Брэнда, и он улыбнулся. Казалось, генерала Фрэмптона им сам Бог послал. Он пришел в восторг при виде темных дубовых панелей и прочной мебели эпохи Якова I и пообещал, что ничегошеньки не изменит, покуда будет снимать дом.

Брэнд мог бы продать дом генералу, но был пока не готов отказаться от дедушкиного жилища. Они были уверены, что смогут и Тисовый коттедж сдать внаем какой-нибудь добропорядочной семье, которую не отпугнут последние события в Прайори.

Сэр Бэзил подтолкнул Брэнда локтем.

– Не повезло с выборами, – сказал он. – Надеюсь, это не значит, что вы откажетесь от политики. Момент был неудачный, вот и все. Будут и дополнительные выборы. Надеюсь, вы не снимете свою кандидатуру?