Игра как феномен культуры

Во французской культуре XVI века заметную роль сыграл салон Маргариты Наваррской (1492 – 1549), талантливой писательницы, сестры короля Франциска I (1515 – 5547), собравшего при своем дворе видных ученых, писателей, художников и оказывавшего им помощь и поддержку. Одним из них был Леонардо да Винчи. В салон Маргариты Наваррской входили гуманистически настроенные поэты, ученые, общественные деятели, среди которых были поэт Клеман Маро, писатель-сатирик Бонавентюр Деперье и др.

Во Франции XVII века большой популярностью пользовался салон маркизы Рамбулье, в котором собирались аристократы-оппозиционеры: принц Луи де Бурбон Конде, Конти, герцог Ларошфуко и др. Этот салон стал центром политических интриг, прециозности и аристократической утонченности вкусов, противопоставленных грубости и неотесанности «мужланов» (буржуа), являвшихся союзниками короля.

В XVIII веке в салоне госпожи Неккер, матери Жермены, встречались издатели знаменитой «Энциклопедии» Дидро и д’Аламбер, естествоиспытатель Бюффон, английский историк Гиббон, дипломат Гримм, издававший рукописный журнал «Литературная, философская и критическая корреспонденция», среди подписчиков которого были Екатерина II, короли Польши, Швеции и видные вельможи при европейских дворах. Именно в салоне матери Жермена де Сталь научилась оттачивать свои мысли, вести беседы на самые разнообразные темы. Возвратившись в Париж после термидорианского террора, писательница продолжила дело госпожи Неккер и вновь открыла салон, посетителями которого были братья Наполеона Люсьен и Жозеф и некоторые члены правительства Директории.

В сентябре 1816 года в салоне Жермены де Сталь собрались ее старые друзья: мадам де Рекамье, писатель Бенжамен Констан, немецкий романтик Август Вильгельм Шлегель, пьемонтский политический деятель, священник и писатель Лодовико да Бреме, Джордж Байрон, адмирал Чичагов и др.

Занавес открывается. Мадам де Сталь представляет своих гостей.

Сцена 1

Кружок: Рекамье, Констан, да Бреме, Альбертина, две девушки с книгами в руках.

Рекамье:

Читала ваш роман «Адольф»… Не думаю, что он будет пользоваться популярностью.

Констан:

В самом деле? (Встает задетый, возмущенный). И все-таки мы разучились любить, верить, разучились жалеть. Я часто встречал молодых людей, наподобие Адольфа, который, страдая не менее, чем Элеонора, имел над ней какую-то непостижимую власть и терзал ее своей слабостью. Эта болезнь души распространена куда больше, чем думают. А «Адольф» учит тому, что верность есть сила … Подобно вере религиозной, подобно воле.

Девушка 1:

А как же ваши слова по адресу Элеоноры? Я даже выписала их в альбом: «Едва показывалось на лице ее выражение скорби, и воля ее делалась моею волею».

Констан:

Я сказал себе, что если однажды был вознагражден за отречение от собственной воли, значит, отречение это есть лучший способ угодить силе, которая вершит нашими судьбами, и постарался довести это самоотречение до степеней наивысших. Тогда-то я впервые ощутил, что душевная боль моя утихла. Я был, словно ребенок, идущий за невидимым вожатым. На каждое событие, каждый час, каждую минуту смотрел я как на нечто отдельное от всех прочих и пребывал в уверенности, что высшая и непостижимая воля, которую нам не дано ни одолеть, ни угадать, устроит все наилучшим образом.

В разговор вступают де Брой и да Бреме.

Де Брой:

Неужели вы не верите, что сущность подлинной человеческой личности – в героическом противостоянии судьбе.

Констан:

Судьбе? Я бы скорее сказал – обществу. Несчастье Элеоноры доказывает, что самое страстное чувство бессильно против установленного порядка. Общество слишком могущественно, его влияние слишком многообразно; оно привносит слишком много горечи в ту любовь, которая им не признана; оно поощряет склонность к непостоянству и тревожную усталость, эти недуги души, подчас овладевающие ею при самой нежной близости.

Да Бреме:

Как бы там ни было, предмет ускользающий – совсем не то, что предмет преследующий.

Констан:

Я никогда не радовался причиненному мной злу, а жестоко страдал от него; я не сочинял сам своих чувств, а скрупулезно их анализировал. Собственно из этого анализа и родился роман «Адольф».

Девушка 2:

Да, да. Элеонора говорит: «Я ненавижу слабость, всегда обвиняющую других в своем собственном бессилии и не видящую, что зло – не вокруг нее, а в ней самой».

Констан:

Мне кажется, достоинство моего романа не в сюжете, а в том, что читатель становится свидетелем борьбы, которая разгорается в душе героя между усталостью, разочарованием, чувством долга, жалостью и привязанностью. Адольф, поначалу убежденный в чувстве к Элеоноре, постепенно начинает понимать, что в их основе лежала не столько любовь, сколько тщеславие и любопытство.

Де Сталь: