Игра как феномен культуры

В скульптуре абстракционизма культивировались острая экспрессия, схематизм, огрубление и уродливая деформация человеческого лица и тела, изображенных в виде стереометрических фигур с косыми и прямыми углами (Г. Адам «Заснувшая женщина», Р.Кутюрье «Моющаяся женщина», О.Цадкин «Скульптура в память разрушения Роттердама» и др.). Этому течению были свойственны поиски в конструктивном построении плоскости и в цветовых сочетаниях, отражающих чувства и настроения человека (белый – рождение, красный – мужество, черный – смерть и т.д.).

Для многих символистов начала двадцатого века жизнь и поэзия являлись импровизацией, игрой, основанной на фантазии, свободном парении воображения. Немецкий поэт Райнер Мария Рильке (1875 – 5926) уподобил художника, который «убедительно» пытается раскрыть все, что есть в этом мире «неясного, невысказанного, загадочного», – игроку, играющему в мяч с «Извечной»:

Покуда ловишь мяч, что сам бросаешь,
Все дело в ловкости и в череде удач;
Но ежели с Извечною играешь,
Которая тебе бросает мяч,
И с точностью замысленный бросок
Тебе направлен прямо в средостенье
Всей сути (так мосты наводит Бог), —
Осуществляется предназначенье,
Но мира, не твое.

Русские символисты, стремившиеся к «жизнетворчеству», выходившему за пределы искусства, «играли» сложными эмоциональными созвучиями, используя смысловую полифонию и разрабатывая звучащую сторону поэтического слова. Для Константина Бальмонта (1867 – 7942), например, и жизнь и поэзия были непреднамеренной произвольной игрой. Называя себя «изысканностью русской медлительной речи», «играющим громом», он прославился своими нарочито подчеркнутыми аллитерациями, открывшими, по его словам, «уклоны, перепевные нежные звоны», «певучую силу» слов:

Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.

Валерий Брюсов (1873 – 3924) увлекся усложненными и изысканными вариациями эвфонической (эвфония – благозвучие), ритмической и строфической организации стиха (сборник «Опыты»). Он отдал дань палиндромам

(«Я – око покоя,
Я дали ладья.
И чуть узорю розу тучи
Я радугу лугу даря»)

и маскам, скрывавшим его подлинную сущность (по отзывам современников, их насчитывалось не менее двух десятков). Его привлекала таинственность, о чем свидетельствует стих из одной строки: «О, закрой свои бледные ноги!», заставляющий читателей домысливать и задавать себе вопросы в разгадке этого символического кода: чьи ноги? почему бледные? Русский поэт продолжил игру с цветовыми ассоциациями, начатую Ш. Бодлером (сонет «Соответствия») и А. Рембо. В стихотворении «Фонарики» Брюсов передал свое восприятие культур отдаленных эпох с помощью разных цветов: Ассирия – красная, Египет – желтый, Индия – блестящий цвет метеора, Греция – золотая, Рим – белый: