Игра Канарейки (СИ)

– Да кому столько надо?!

– Ведьмак седой… Всё скупил, на коняку погрузил и уехал…

Покупательница чертыхнулась, бросила травнику несколько монет и забрала три найденных им пучка трав. Зашагала дальше, пытаясь не наступать на больную ногу.

Шани, конечно, прекрасный доктор, но она привыкла сшивать разорванное мясо и складывать внутренности обратно в брюхо. «Красное к красному, белое – к белому». С травмой эльфки нельзя было так разобраться. Уже сегодня ночью ей надо быть на этом организованном Геральтом шабаше, посвящённом ограблению Борсоди, а она даже не может толком ходить. Хвала Мелитэле, Каетан успел её кое-чему научить, и Канарейка могла сделать довольно сильное обезболивающее. Были бы травы.

Эльфка ковыляла вдоль лавочек и фургонов.

Клинки и ножи ведьмак нашёл в той пещере и принёс на следующий день. Они были целы, но только чудовищно затуплены. Было сложно представить, как рыцари этого добились. А вот с одеждой, в том числе, с праздничной рубахой, можно было попрощаться.

И опять пришлось занимать деньги, влезать в ещё большие долги…

Она вернулась в таверну ближе к полудню, неся в руках свёрток с новой одеждой и маленькую корзинку с травами. Ольгерд сидел за столом, напротив него по карте Редании водил пальцем Ломонд. Их разговор при появлении Канарейки тут же сошёл на нет – атаман задержал на эльфке тяжёлый взгляд и проводил её им до самой лестницы. «Кабан» поджал губы, заметив, что Канарейка передвигается с помощью трости.

– Это ведь могло и не случиться…

Ломонд словно очнулся, даже подпрыгнул на скамье.

– Извините, атаман, я не расслышал…

Ольгерд посмотрел на «кабана» прямо и устало, плеснул в чарку немного вина.

– Скажи всем, что уходим завтра. А того приблуду посадите в бочку, может, вспомнит, куда девал хозяйские деньги.

Ломонд кивнул, быстро свернул карту и буквально вскочил из-за стола.

Эльза и Бертольд, сидевшие возле тумбы корчмаря, были свидетелями дефиле Канарейки и взгляда, которым её наградил атаман.

– Да может, он просто хотел её нанять, а теперь с этой ногой, на что она годится?.. – несмело предположил Бертольд.

Эльза покачала головой, залпом осушила чашку с элем.

– Хотел её, да-а-а, – потянула Эльза, похабно ухмыляясь. – Ты вообще видал, чтобы он смотрел так? Когда Болту кисть оторвало, кость белая была видна, он так не смотрел. А они, вроде, вечерами пили вместе.

– Так с ней он тоже пьёт! – воскликнул Бертольд.

– И только? – с сомнением протянула Эльза.

Если бы их разговор мог слышать кто-то кроме корчмаря Бьорна, и так перепуганного до смерти одним наличием в «Алхимии» «кабанов», Бертольду и Эльзе незамедлительно и очень сильно досталось бы. Но Бьорн молча протирал стаканы, Ольгерд гипнотизировал вино в чарке, а больше на первом этаже корчмы никого не было.

Канарейка собралась в дорогу за пару часов до заката. Она сделала несколько маленьких баночек с обезболивающей мазью, обильно смазала больное колено. Остальные сложила в дорожный мешок. Для удобства нанесения мази и чтобы лишний раз не тревожить колено, пришлось надеть только что купленную на рынке синюю юбку. Канарейка пыталась успокоить себя тем, что подол можно всегда отрезать или подвязать, а другого выхода она не видела. Если колено прихватит прямо на лошади, снимать штаны будет довольно затруднительно.

Поверх рубашки эльфка надела только что купленную портупею – на юбке нет кармашков и петелек, оружие придётся крепить на неё. Впрочем, портупея была куплена не только из практических соображений – она пригляделась Канарейке сразу, как только та её увидела.

Сверху – незаменимый и чудом выживший плащ, который должен был скрыть лицо и оружие эльфки.

Перед выходом из комнаты Канарейка всё же обернулась на трость, прислонённую к стене, легонько подпрыгнула на месте, проверяя ногу, и вышла за дверь.

Ольгерда внизу не оказалось.

Канарейка вышла через заднюю дверь к сараю, вывела ближнюю к двери чубарую кобылу и стала медленно и неуверенно седлать её.

Эльфка уже набросила на спину лошади седло, как сзади раздался больно знакомый голос:

– Ты крадёшь моего коня?

Канарейка поправила вещевой мешок и плавно развернулась, прокрутившись на носке больной ноги. Обезболивающее превосходило все ожидания.

– Я верну.

Атаман скрестил ноги, опёрся на забор.

– Если не сдохнешь.

Канарейка поджала губы, принялась возиться с подпругой.

– Ты не думаешь, что это было грубо? – Канарейка развернулась к атаману с крайней степенью недовольства на лице.

– Было.

Эльфка покачала головой, затягивая ремешок подпруги.

– И что, будешь прикрываться своим «каменным сердцем»? Оно же каменное, а не сволочное, или я что-то неправильно поняла?

Канарейка откровенно срывала злость – на коня, больную ногу, ситуацию вообще.

– Тебе нравятся убийства и садизм?

Руки тряслись, эльфка сама не знала, что на неё нашло.

– Грабежи, насилие…

– А ты, значит, собираешься меня учить? – почти насмешливо спросил атаман. Канарейка повернулась к нему лицом.

– Ты, убийца, гончие листы на которую висят по всей Редании? Неуравновешенная девчонка, кидающаяся на смерть, как только ей представится возможность?