Игра Канарейки (СИ)

Канарейка, по правде говоря, ещё не встречала таких смертей. Как бы ни больно было об этом думать, но даже Каетан умер за «предательство» – как бы ни назвали это скоя’таэли – за другие смерти, и умер он с мечом в руках. Не на кровати, ожидая возвращения родного человека.

Ирис фон Эверек была художницей. Канарейка не разбиралась в этом от слова совсем, поэтому имя Ван Рога, видимо, бывшее псевдонимом жены атамана, оставленное на большинстве картин, висевших в доме, ни о чём ей не говорило. Хотя даже она могла признать, что написаны они с душой. Талантливо.

Под раскидистым огромным деревом на пригорке, где, судя по оставленному здесь мольберту, Ирис проводила много времени, теперь была её могила.

Ведьмак стоял рядом с Канарейкой, опустив голову, смотрел в землю под ногами. Нужно было сказать какие-то слова, вот только что говорить о том, кого даже никогда не видел?

– Ирис фон Эверек была… Любящей женой. Преданной… Хорошей художницей.

– Мы не знали её лично, но я очень хотела бы её узнать… Печально, когда смерть приходит к тем, кто сам был добр и честен… – Голос Канарейки прозвучал сдавленно, в носу защипало.

Ну нет, только не сейчас.

Ани. Хохотунья, со своей длинной чёрной косой, дурацкой кошкой, которая жила неестественно долго, с её вечными попытками навязаться Канарейке в матери. Ведь у неё почти получилось. Девочка полюбила её, потому что Каетан любил её своей тихой и нежной любовью.

А когда старый эльф умер… Когда его убили, Ани была в Новиграде, ничего не знала, вернулась только через седмицу. Вернулась в пустой дом, залитый кровью и пропитанный смертью. Карина оставила ей записку – указала, где она похоронила Каетана. Обещала вернуться, когда отомстит за него.

Отомстить у неё не получилось – Тэмк’хаэна вместе с его отрядом развесил на деревьях отряд темерского сопротивления. Вскоре «Синие полоски» наткнулись и на саму Карину, приняли её за «белку» и погнали из леса. Погоня длилась несколько дней – чуткие как ищейки «полосатые» всё время находили её след, не давали продыху. Они потеряли её только на границе Брокилона и дальше не сунулись – дриады в те времена агрессивно относились к любому чужаку, а границы леса у них были какие-то свои, отличающиеся от начертанных на картах жителей округи и Северных владык. Карина и сама не хотела задерживаться в Брокилоне, поэтому обошла его кругом, вышла к Ленточке и помчалась в Вересковку. К Ани она приехала вся в мыле и крови, рухнула без чувств от усталости прямо на пороге.

Сама женщина всего лишь за месяц будто бы выцвела и потеряла себя. Узнав о смерти любимого, в порыве она срезала себе косу. Карину Ани встретила как родную дочь, и они долго плакали, обнявшись…

Потом они пытались жить как раньше. Но ведь было ясно, так уже никогда не будет. Вечера в доме стали пустыми и вязко-тоскливыми, Карина и Ани почти не говорили, между ними порвалась какая-то важная нить.

Карине очень быстро это стало невмоготу. Ани гасла на глазах, за несколько месяцев постарела на десяток лет. Средства стали поджимать – обычно хватало того, что получал от местных Каетан. В конце концов эльфка сорвалась с места, уехала в город «на заработки». На самом деле – отдохнуть, отвлечься и постараться забыть.

А потом Карина ввязалась в совершенно дурную и опасную авантюру, из которой выпуталась только через год, уже убийцей, уже Канарейкой, холодной и жестокой.

Тогда-то ей пришло письмо. На бледном потрёпанном кусочке пергамента было написано, что Ани больше нет.

Канарейка не стала смахивать слёзы. Ей не перед кем было стыдиться – ведьмак тактично делал вид, что ничего не заметил. Он и всё равно никогда бы не спросил сам. Кошка и пёс вообще не брались в расчёт.

Ани похоронили деревенские кметы, выделили ей место на общем кладбище. Канарейка так толком и не оплакала её. Эльфка с головой окунулась в мир смерти и денег, забылась там, почти пропала. Попала туда, до куда никогда не хотел допустить её Каетан. Барахталась там несколько лет, медленно и методично убивала себя и быстро, с сатанинским восторгом – окружающих. А потом вдруг что-то щёлкнуло в голове, что-то изменилось, и Канарейка как один небезызвестный вам господин сама вытащила себя за волосы из этого болота.

Убийства стали просто способом заработка на хлеб.

Геральт опустил на могилу альбом с рисунками, найденный им на первом этаже.

– Думаю, при жизни этот альбом был тебе дорог.

– Полагаю, ваши человеческие обряды на этом окончены? – почти нетерпеливо спросила кошка.

– Полагаю, – нахмурился ведьмак.

– Ты будешь её призывать? – спросила Канарейка.

Геральт кивнул. С тех пор, как они обнаружили скелет Ирис фон Эверек, эльфка была будто бы не в себе: мало говорила и почти не участвовала в происходящем вокруг.

– Я хочу говорить с тобой, – негромко сказал ведьмак, обращаясь к могиле. Потом произнёс совсем тихо ещё какие-то слова, видимо, заклинание. Мгновенно похолодало, над могилой вспыхнуло облако чёрного дыма, из него вышел скелет Ирис фон Эверек – такой же, какой лежал на кровати в спальне, какой несколько минут назад ведьмак закопал под землёй.