Игра Хаоса. Книга двенадцатая

Из походной сумки появляется усиленный комбинезон — максимально подходящая для рейда одежда. Уже завтра они с… напарником… снова попытаются покинуть Бездну, и одна только эта мысль вызывала у нее внутреннюю дрожь, отвлекая от душевных метаний. Она таки решилась положиться на опыт… и на удачу прошедшего сотни миров проводника, доверив выбор маршрута ему. Осталось лишь надеяться, что его удачи хватит на них обоих, и совершенный только что поступок не утянет ее вниз.

Дверь купальни закрылась, отрезая, оставляя в прошлом воспоминания.

— На обмане, дитя мое, ничего прочного не построишь, — сухой голос священника, раздавшийся за спиной, заставил Нию нервно вздрогнуть и оглянуться назад.

— А если ты и не пытаешься ничего строить? — спросила она, с вызовом посмотрев на священника.

Тот бросил на нее суровый взгляд, что, несмотря на все ее силы и умения фаты, проник в самую глубь души, взвесив и оценив помыслы и желания. Так мог бы смотреть настоящий отец, знающий жизнь, людей, а главное — своего ребенка, со всеми его промашками, отмазками и недостатками. Такого не обманешь, не обведешь вокруг пальца уверенностью и временной верой в собственные слова.

Найдя что-то, видимое лишь ему, отец Игнациус смягчился, жесткие складки около губ разгладились, и он снова стал выглядеть простым стариком, несущим бесконечную службу в храме. Но даже так Ние нестерпимо захотелось… нет, не заслужить прощение, если его и просить, то у Рэна, а хотя бы просто объясниться. Быть понятым… такое простое и естественное желание любого живого человека…

— Мы завтра уходим, отче, и даже мой спутник, опытный воин, переживший десятки битв, не знает, сумеем ли мы выжить. Мне не хотелось уйти так… — она запнулась, не в силах собраться с мыслями и найти, как правильно выразить словами все, что бушевало у нее в душе. — Пусть хоть так, украдкой, втайне ото всех, но я почувствовала себя желанной и любимой… — Жалеющий взгляд старца стал последней каплей, и слезы непрошеными гостями потекли из глаз.

Неожиданно ее обняли, погладили по спине.

— Тише, дочь моя, я же знаю, что ты его любишь, и он бы это узнал, если б хоть раз заметил, как ты смотришь на него, когда спутник не видит. Любовь нас всех делает безумцами, а то, что вам предстоит… Пускай произошедшее придаст тебе сил. Не мне судить тех, кто ради спасения чужого для них мира решил спуститься в Бездну. На весах богов минутная слабость по сравнению с таким деянием на белой чаше даже не всколыхнет черную. Так что этот обман, дитя мое, пока он не несет горя другим, я тебе прощаю и отпускаю. Пусть он тебя более не тревожит.

И от этих простых слов утешения и поддержки ее наконец покинуло чувство вины, тот противный мерзкий слизняк, который поселился в ее душе, и которого она пыталась смыть ковшиками холодной воды.

— А то, что мы там… — она запнулась, не в силах посмотреть отцу Игнациусу в глаза… Как и до конца произнести то, что начала.

Он с мягкой улыбкой качнул головой.

— Это гостевой дом, дочь моя, а не храм. В свое время, когда мы были в моем родном мире, чего там только не происходило. К сожалению, не все те, кто искал и находил там приют, умели вести себя подобающе. А теперь идем на вечернюю трапезу, признаться честно, я снова хочу попробовать шоколад, которым твой спутник так щедро меня угощает. Заодно еще о чем-нибудь поговорим. В прошлый раз он рассказывал такие занимательные истории…

Незаметно для фаты, отец Игнациус, убаюкав разговорами, притащил ее за собой в небольшую кухню, где Рэн уже расставлял на столе дымящиеся пайки походного рациона, экзотические фрукты и выпечку. По предложению священника, отбытие решили перенести на утро, чтобы замаскировать открытие портала регулярным всплеском светлой силы от главного богослужения дня, так что время посидеть на дорожку было. Как и нормально попрощаться.

* * *

Небольшое застолье подходило к концу, как-то незаметно оно переросло из обычной дружеской посиделки во что-то большое и значимое, когда каждый из сидящих за столом осознает, что это всё, больше такая встреча не повторится. И все же каждый как мог гнал из сердца тоску, боль, страх. Тяжело. Я поймал себя на мысли, что сам ищу предлог, чтобы остаться здесь еще на день или два. Проклятая Бездна! Только немного отвлекшись от нее, получив такой желанный и долгожданный отдых, понял, насколько она меня вымотала, и как же трудно вновь решиться, заставить себя сделать этот проклятый шаг вперед.