Игра мистера Рипли

Том говорил с искренним убеждением, ему только так и следовало говорить, потому что Симона являла собою образец добродетельной и честной жены, ее красивые глаза сверкали, и, сдвинув брови, она взирала на него с величием Ники Самофракийской[123].

– Мы просто ночью убрали за собой, – нехотя признался Том.

По-французски он мог бы выразиться и красноречивее, но этот дар неожиданно покинул его.

Его слова звучали оскорбительно для стоявшей перед ним добродетельной супруги.

– Убрали что? – Она наклонилась, чтобы взять корзинку. – Мсье, я буду вам признательна, если вы покинете этот дом. Благодарю вас за сведения о местонахождении моего мужа.

Том кивнул.

– Я бы с радостью отвез вас и Джорджа в больницу, если пожелаете. Моя машина рядом.

– Merci, non[124].

Она стояла вполоборота к нему посреди прихожей и ждала, когда он уйдет.

– Пойдем, Джордж.

Том открыл дверь и вышел. Он сел в машину, подумал, не съездить ли в больницу, чтобы узнать, как там Джонатан, ведь Симона доберется туда на такси или пешком не раньше, чем через десять минут. Но он решил, что лучше будет позвонить из дома, и поехал домой. Приехав, он передумал звонить. Симона, наверное, уже в больнице. Кажется, Джонатан говорил, что переливание займет несколько часов. Том надеялся, что это не кризис, не начало конца.

Он включил для поднятия настроения радиостанцию «Франс Мюзик», раздвинул пошире портьеры, чтобы в комнату проникли солнечные лучи, и прибрался на кухне. Налив стакан молока, поднялся наверх, снова надел пижаму и лег в постель. Побриться можно будет и потом.

Том надеялся, что Джонатан все уладит с Си-моной. Но проблема оставалась та же: как на них вышла мафия и нет ли связи между мафией и двумя немецкими врачами?

Эта неразрешимая проблема начала убаюкивать Тома. А Ривз? Что с Ривзом в Асконе? Ох уж этот Ривз. Где-то в глубине души Том испытывал к нему симпатию. Время от времени Ривз совершал необдуманные, безумные поступки, но у него все-таки есть сердце.

* * *

Симона сидела возле кровати, на которой под капельницей лежал Джонатан. Как обычно, он старался не смотреть на банку с кровью. Вид у Симоны был суровый. Она переговорила с сестрой, отойдя подальше, чтобы Джонатан их не слышал. Джонатан полагал, что теперь его состояние не внушает серьезных опасений (даже если Симона и слышала что-то), иначе она была бы с ним полюбезнее и больше бы за него волновалась. Джонатан полулежал, обложенный подушками, прикрытый до пояса белым одеялом, чтобы не было холодно.

– Ты в его пижаме? – с удивлением произнесла Симона.

– Дорогая, мне ведь нужно было что-то надеть, чтобы лечь спать. Когда мы вернулись, было около шести…

Джонатан умолк. Им овладела безысходность, он устал. Симона сказала, что Том заходил к ним домой и сообщил, где он находится. Реакцией Симоны на это был гнев. Джонатан никогда не видел ее такой суровой. Она ненавидела Тома так, как если бы тот был Ландрю или Свенгали[125].

– А где Джордж? – спросил Джонатан.

– Я позвонила Жерару. Они с Ивонн зайдут к нам в половине одиннадцатого. Джордж им откроет.

Они дождутся Симону, подумал Джонатан, потом все вместе поедут в Немур на воскресный обед.

– Меня здесь продержат часов до трех, – заметил Джонатан. – Еще будут брать анализы.

Он знал, что ей это известно. Возможно, возьмут еще один анализ костного мозга, на что уйдет десять-пятнадцать минут, но есть еще и анализ мочи, и пальпирование селезенки. Джонатан чувствовал себя все еще плохо, а главное, не знал, чего ожидать. Суровость Симоны еще больше его обескураживала.

– Не могу понять, не могу, – сказала Симона. – Джон, почему ты встречаешься с этим чудовищем?

Не такое уж Том и чудовище. Но как ей объяснить? Джонатан попытался сделать это еще раз.

– Понимаешь, прошлой ночью… эти люди – они убийцы. У них были пистолеты, удавки. Тu comprends[126], удавки?! Они явились к Тому в дом.

– А ты-то зачем там был?

Что толку теперь говорить о картинах, которые Том будто бы хотел вставить в рамы. Он не собирался помогать Тому убивать людей, избавляться от трупов, он только хотел помочь ему вставить картины в рамы. А что за услугу Том Рипли оказал, чтобы Джонатан так ему помогал? Джонатан закрыл глаза, собираясь с силами, пытаясь что-нибудь придумать.

– Мадам… – это прозвучал голос сестры. Джонатан слышал, как сестра говорила Симоне, чтобы та не утомляла мужа.

– Обещаю, Симона, я все тебе объясню. Симона уже поднялась.

– Думаю, ты не сможешь объяснить. Скорее всего, ты побоишься. Этот человек заманил тебя в ловушку, но почему? Из-за денег. Он платит тебе. Но за что? Ты хочешь, чтобы я и тебя считала преступником? Как это чудовище?

Сестра ушла. Она не слышала их разговора. Джонатан, прикрыв глаза, смотрел на Симону. В эту минуту он, в своем отчаянии, не мог ей возражать. Он был сломлен. Возможно, когда-нибудь он и докажет ей, что на свете существует не только черное и белое, как она считает. Но сейчас Джонатан испытывал страх, предвестие неудачи, смерти.