Игра на двоих (СИ)

Со стороны опушки, совсем рядом, доносится громкий шорох, треск сухих веток и тяжелое дыхание. Не оборачиваюсь, по опыту зная, кто решил присоединиться ко мне в этот погожий день. Громадный серый волк с глазами цвета ясного неба подходит и ложится рядом. Мы так близко, что я чувствую жар его мощного тела. Хищник утыкается мордой в землю и жалобно скулит, словно потерявшийся волчонок. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Его поиски вновь не увенчались успехом.

— Эй! — неловко обращаться к нему подобным образом, но кто-то однажды сказал, что у волков не может быть имени.

Навострив уши, зверь медленно приподнимает мохнатую голову. В его взгляде сквозит почти человеческая тоска. Каждый год я повторяю ему одни и те же слова. Каждый год он пропускает их мимо ушей и упрямо продолжает. Искать. Ждать. Не дожидаться. И снова бросаться на поиски, стирая лапы в кровь и роя носом землю. Все правильно. Волк никогда не поверит, что его волчица не вернется. Даже после стольких лет. Ни-ког-да.

Вздохнув, поднимаюсь на ноги. Хищник тоже встает и не сводит с меня тяжелого взгляда, пока я нарываю скромный букетик лесных цветов.

— Идем со мной.

Зверь часто сопровождает меня в моих одиноких прогулках. Он провел детство среди людей, а потому относится к нам с чуть большим доверием, чем его сородичи. Но судьба сыграла с ним злую шутку: человек, на руках которого он вырос, мертв, а другие волки не принимают его в свою стаю, больше не видя в нем соплеменника. Покинутый и отверженный, так и мечется волк на границе двух миров, так и скитается по опушке, не решаясь сунуться в одиночку ни в глубь леса, ни в Дистрикт.

Сжимая в дрожащей руке цветы, я спускаюсь к подножию холма, подхожу к забору и пролезаю в дыру. Помедлив, волк все же повторяет мой путь и неуклюже преодолевает препятствие. Теперь хрупкое проволочное ограждение служит только для того, чтобы отпугивать диких зверей: никто больше не запрещает местным жителям ходить в лес. Это новый мир, и он не приемлет границ. Тем не менее, за все эти годы я не видела в чаще ни одного человека. Страх все еще сильнее надежды.

Делаю шаг по направлению к цели моего короткого путешествия, но меня останавливают звонкие голоса, что доносятся со стороны Шлака. Кто-то толкает в спину, и я, не в силах удержаться, решаю сделать небольшой крюк.

Они играют на Луговине. Сероглазая девочка с темными косами и оливковой кожей и белокурый мальчик с карими глазами. Они танцуют, взявшись за руки, и громко, на всю округу смеются. В другой жизни это могли бы быть мои дети. В любой другой, но не в этой. Немолодые родители — он и она — сидят на траве и с улыбкой наблюдают за малышами. Я смотрю на заросшую травой Луговину и вспоминаю день, когда она в одночасье изменилась до неузнаваемости, став братской могилой моего народа. Я вот так же сидела на склоне и наблюдала, как обугленные тела — медленно, одно за другим, — опускались в бездонную яму. Интересно, помнят ли эти люди, что их дети играют на кладбище? Но даже если да, что-то мне подсказывает, что они никогда им об этом не расскажут. В детском смехе звучат радость, веселье и любовь. Умудренные опытом взрослые сделают все, чтобы никто и никогда не услышал в нем горечи и слез. Я упрямо встряхиваю головой, чтобы прогнать ненужные мысли, и ухожу. Они заметили мое присутствие, но не сказали ни слова. И все же я спиной чувствую их внимательные, чуть настороженные взгляды. Местные жители уже, наверное, и забыли о моем существовании, так редко я появляюсь в Двенадцатом.

Слегка толкаю ребром ладони заржавевшие ворота. Жалобно скрипнув, калитка распахивается от моего удара. Из груди вырывается вздох, пока ноги осторожно ступают по влажной земле, оставляя глубокие следы. Здесь не растет трава, не распускаются цветы, деревья не одеваются нежно-зеленой листвой и не поют прилетевшие из теплых краев птицы. Здесь зима никогда не уступит права весне. Вот уже много лет здесь царят холод, тишина, покой и Смерть. Это небольшое старое кладбище, где хоронили только обеспеченных жителей Дистрикта. Мне никогда не хотелось знать, какая участь ждала бедняков.

Волк не понимает, где мы, но послушно идет за мной, пока я, поминутно поскальзываясь в грязи, добираюсь до противоположного края железной ограды. Наконец, мы на месте. Нас молчаливо приветствует ряд могил с одинаковыми, несколько вычурными надгробиями. Принесенные мной цветы смотрятся по-нищенски убого на роскошном белом мраморе, но мне все равно. Я знаю, что тем, к кому я пришла, они бы понравились.