Игра на слух

Вот такие, значит, пирожки, брат Дикс…

— А тебе, Меченосец, свезло, — с оттенком одобрения отвечает Торан. — Клинок скользом прошел…

Эрик усмехается:

— Я всегда знал — голова кость… Ты как вообще?

Я сказал — как. Потом потребовал выпить. Кой черт, в башке все равно раскардаш полный… Даже тот факт, что Дикс погиб, меня сейчас как-то удивительно мало трогает… И ботинок почему-то до слез жалко. Новые почти…

Получив просимое, я вдруг сообразил:

— Да, а вы-то здесь откуда взялись? Да еще вместе с Тораном…

— Долгая история.

— Да вы не бойтесь, скоро закончится, — в дверь проскальзывает еще одна фигура в камуфляжке. — Чует мое сердце, скучать нам долго не дадут.

— А этот чуткий называется Шифман.

— А вообще-то, где мы?

— Да у Волков под самым боком… До их лагеря тут метров двести.

— Это… бункер?

— Скорее, нора, — сообщил усатый справа.

— Двести метров… — что-то важное в башке крутится, вспомнить не могу. Отвлечься от головной боли, от того, что хреново…

— Ну да… Что — близко?

— Пункт доставки.

— Че-го?!

— Оружия.

— Вот мать твою, а?! — долговязый Шифман запустил длань в курчавую шевелюру. — А мы-то хороши, нечего сказать, а?!

— Могли и сами допереть, — согласился усатый.

— Ладно, теперь доперли, — Эрик перехватил инициативу. — Так что действуй-ка, Абрам. Коллинз, смени наверху Рогожина. А его гони сюда.

— Понял, — большой, грузный Коллинз боком, как медведь, полез в дверь мимо комфортно усевшегося у пулемета Миллера.

— Ты все же расскажи, с чего это вы здесь?

— Ладно, уговорил, — решился Эрик. — Началось с того, что Грентвиг твой, как ты и предсказывал, появился. Причем не где-нибудь, а у нас в Пещерах, прочитал твою писульку, на всех наорал, потом они с Ульваром часа два о чем-то шушукались, и дошушукались до того, что без тебя им не жить. Суди сам: Ульвар две машины дал. Вид у него при этом такой был… Словно фунт мяса от себя отрезал. Меня, конечно, тут же в командиры экспедиции, набрали добровольцев, прилетаем сюда — тихо, мирно, никого не трогаем — и вообрази только, нас обстреляли.

— Ладно бы обстреляли, — через плечо бросил Шифман.

— А ты давай работай, впечатлительный ты наш… Кроме того, напустили на нас дракона. Душевная зверюга, прямо скажу — я в него зарядов двадцать всадил, и хоть бы хны! Для справки: моя пушка дюймовую броню прошибает… Но дракону, наверно, об этом сказать забыли — летает себе и летает… Не успели оглянуться, как второй дельтаплан сшибли. Шестеро наших ребят, еще один из Мастеров — Кавер. Без Торана бы не выкрутились — уж не знаю, чем, но дракона он от нас отвадил. Далее мы, как видишь, приземлились — причем так, что уже не взлететь. Ну, думаем, сейчас будем дорого продавать свои шкуры — там в лагере еще и тяжелый пулемет имеется. Мат сменяется перестрелкой и обратно — в общем, полный привет. И тут среди всего этого праздника жизни вылезает из-под земли — в буквальном смысле! — какой-то придурок вот в этой самой курточке, что сейчас на тебе, и, что характерно, с автоматом. И с намереньем вышибить из меня мозги. Я немного обиделся — в общем, сам удивляюсь, как еще куртку не заляпал… Дело кончилось тем, что мы в этой вот норе окопались — тут, кстати, оружия куча — и тут ребята из лагеря быстренько запросили пардону. На все согласились, лишь бы нас отсюда выкурить. Мы, естественно, не торопимся.

— А зря, — в дверь проскользнул коренастый парнишка. — В лагере что-то зашевелились.

— Так, — Эрик моментально посерьезнел. — Миллер, в перестрелку пока не ввязывайся.

— Я и не ввязываюсь.

— И еще одно, — сообщил коренастый. — К нам тут гости… Хотя, может, и не к нам…

Я еще ни разу не видел, чтоб все так встряхивались: Шифман выругался и лягнул какую-то железяку, Миллер завозился у пулемета, выставляя его подальше, Эрик нежно взялся за слонобойку… Торан — тот сразу собрался так, что у меня башка заболела.

— Кто?!

— Спросите Лина, у него бинокль.

— Лин! — Эрик выставился из бункера. — Кто там?

Напрягая слух, мне удалось разобрать бесстрастный голос:

— Трое. Две женщины, третий — большой и рыжий. Верхом на чем-то двуногом. На чем именно — не пойму.

— Малыш?!

— Где он вторую-то подцепил? — ошалело пробормотал я. Что-то двуногое?.. Мутанты? Или гоблины?

Со стороны лагеря тихо и как-то даже безобидно защелкали выстрелы. Ясно, на Малыша договор о прекращении огня не распространяется…

— Миллер, придержи, будь любезен, этих стрелков по Малышу, — попросил Эрик.

— Хорошо, сейчас, — Миллер примерился, выждал пару секунд и выпустил почти подряд три коротких очереди, потом повернулся к нам:

— Одного снял.

Выстрелы затихли. Еще на несколько минут повисло молчание, только у машины шепотом переругивались Шифман с Рогожиным. Наконец Эрик пробормотал:

— Да где там эта рыжая сволочь?!

— Это вместо «здрасьте»? — Малыш, громадный, как сказочный великан, рыжий, исцарапанный, в немыслимых лохмотьях, с болтающимся на груди автоматом — как всегда великолепен. Никогда я его не был так рад видеть…

— Елки-сношалки! Ученик Чародея! А мы-то тебя уже раз двадцать оплакали!