Игра на своем поле

– Так, – сказал Чарльз. – Уж не знаю, как считать: провалились вы по современной этике или, наоборот, выдержали испытание с блеском. Как, по-вашему, есть у меня теперь достаточное основание, чтобы сообщить о вас ректору, а то и в полицию заявить?

– Вполне, сэр.

– У вас есть другие предложения?

– Я бы вернул деньги, честное слово. Но я не мог найти этого человека. Представления не имею, где его искать.

– И вы решили, что самый элегантный выход из положения – провалить зачет, даже два для верности, и механически устраниться от игры? Верно?

– Да, сэр.

– Блестящая идея! А теперь вы видите, что все на свете точно сговорились и каждый готов нарушить ради вас все и всякие правила? Как будто нарочно, чтобы дать вам возможность сыграть на поражение, что вам никак не улыбается?

– В общем, так.

Несколько мгновений Чарльз молча размышлял.

– Положение у вас, мягко выражаясь, двусмысленное. Вы настроены пострадать за свою провинность, понести наказание?

– Я вас уважаю, сэр, я уж говорил.

Мне легче, что вы все знаете. Очень хотелось рассказать все именно вам. А теперь как вы решите, так и будет.

– Большое спасибо, – поморщился Чарльз. – Иисус Христос ответил бы: «Иди и впредь не греши», но трудно требовать, чтобы простой смертный взял на себя подобную ответственность. К тому же мы еще, кажется, не покончили с вопросом об этом грехе.

– Я отдал бы все на свете! – воскликнул Блент, так и не объяснив, ради чего.

– Как вы будете играть завтра, если вас допустят, – честно?

– Да, сэр. Обещаю вам.

– Мне ничего не нужно обещать, Рей. Вам сейчас нужно обещать только себе. Теперь допустим, что вы будете играть честно, а наши все равно проиграют, и к тому же с разницей больше чем в двенадцать очков? Что тогда?

– Если ко мне явится этот субъект, я швырну деньги ему в физиономию – это уж я могу вам обещать, сэр.

– А если он не захочет предоставить вам такую возможность? И деньги снова придут по почте?

– Я отдам их вам, сэр, – сказал Блент, подумав. – Для начала – вот эти пятьсот. Я из них не взял ни цента.

– Что прикажете с ними делать? Учредить стипендию для футболистов?

– Может быть, вы передадите их на благотворительные цели? Отыскать бы этого типа, – мечтательно добавил Блент. – И запихнуть ему деньги в глотку!

– А теперь допустим, что вы играете и наша команда побеждает. Вам не кажется, что ваш неизвестный друг отнесется к этому достаточно серьезно? Хорошо еще, если вас только изобьют как-нибудь темной ночью, когда вы уже и ждать перестанете.

Лицо Блента просияло самой искренней и пылкой надеждой.

– Ничего, рискну, сэр. По крайней мере будет случай доказать, что я вам говорю правду.

– Вот дьявольщина, – сердито проворчал Чарльз. – Ведь знаю же, что обязан вас выдать, добиться, чтобы вас с позором отсюда выгнали, да так, чтоб вам не смыть этого пятна всю жизнь. И не могу.

Самое скверное, что решать должен я и никто другой. К тому же вас надо не только покрывать, но и активно быть на вашей стороне. Придется еще идти уговаривать Солмона.

– Но мистеру Солмону вы ведь не расскажете, сэр?

– Почему бы и нет? Он будет, наверное, гордиться таким учеником.

– Ну, все-таки…

– Постарайтесь хорошенько усвоить, Рей: вы мне не можете указывать. Я должен поступать так, как сам в нужный момент сочту правильным. А эти деньги. – он указал на пачку, лежащую на столе, – пока побудут у меня, хотя, как с ними поступить в конечном счете, я себе не представляю. Думаю, надо сначала посмотреть, чем кончится матч. Есть у меня одна мысль, как ими распорядиться, ну да вам сейчас об этом думать нечего. Идите, скажите тренеру, что с моей стороны возражений нет, можете играть. Как быть с Солмоном – это другой вопрос. Впрочем, полагаю, что на него сейчас нажимают со всех сторон. Наверное, уж где-нибудь да отыщут такой пункт, что в экстренных случаях футбольный тренер может не считаться с решением преподавателей.

– Большое вам спасибо, сэр, что вы меня так выручили…

На глаза юноши вновь навернулись слезы, но на сей раз они показались Чарльзу лишь дешевой и сентиментальной уловкой.

– Вы это, знаете, оставьте, – резко сказал он. Вероятно, это была реакция на все, что ему пришлось сегодня вынести, а может быть, и на собственные поступки. – Давайте договоримся точно, Блент. Вы поступили отвратительно. Если я волей-неволей вынужден принимать вещи такими, как есть, и считаться с обстоятельствами, не зависящими от меня, это еще не значит, что мы с вами приятели. Я надеюсь, что вы выйдете из этой прискорбной истории с чистой репутацией и с целыми ребрами, но и только. И если все обойдется благополучно – и даже если не обойдется, – я бы предпочел, чтобы наше с вами личное знакомство на этом завершилось. Вы поняли меня?

Во время этого монолога Блент поднялся со стула и стоял, не сводя с Чарльза глаз.

– Простите, сэр. – Он судорожно глотнул. Казалось, он вот-вот опять расплачется.

– Теперь можете идти, – заключил Чарльз.

– Я вам клянусь, сэр… – трагически произнес Блент с рыданием в голосе. – Если мы завтра проиграем, мне не жить. Я покончу с собой!