Игра на вес золота

— Кроме того, хочу огорчить вас ещё раз. По нашей версии, в 1974 году на Котельнической набережной, по трагическому стечению обстоятельств, на Веретенникову вышли двое иностранцев, граждан Германии, один — убитый пресс-атташе посольства, а второй — Алекс Шторм. Однако сегодня утром мне стало известно, что по результатам сравнительного анализа, а на Шторма было запрошено досье из Интерпола, дактокарта нашего фигуранта и отпечатки пальцев убийцы, снятые в 1974 году в квартире, где был обнаружен труп Веретенниковой, не совпадают. Также есть официальная справка 9 отдела КГБ СССР от, — генерал нацепил очки и пробежал глазами листок бумаги, — 28 мая 1974 года, о том, что Алекс Шторм, прилетевший в Москву всё по тем же документам гражданина ФРГ Отто Валенберга, 1910 года рождения, по прибытии снял номер в гостинице «Интурист» и на следующий день попал под машину. Так что до самого вылета обратно в Германию он постоянно находился на лечении в 1 Градской больнице, под присмотром врачей, о чём имеется соответствующая медицинская выписка. Таким образом, его причастность к убийству Веретенниковой доказать не представляется возможным.

— Может, он таким образом обеспечил себе алиби? И на Котельнической набережной тогда в 1974-м был именно он? — продолжала настаивать я.

— Понятно, что всё организовал он, но так или иначе, сейчас нам это уже неважно. Даже останься он в живых, предъявить ему было бы всё равно совершенно нечего. Именно поэтому и было принято решение о его ликвидации. Кроме того, теперь совершенно очевидно, что Алекс Шторм, он же Валенберг, так же как, впрочем, и мы, всё это время шёл по ложному следу. Я изучил кое-какие архивные документы, допуска к которым вы пока не имеете, и выяснил, что в 1941 году, после того как вагон с ценным грузом по ошибке подцепили к санитарному поезду, в районе вероятного нахождения груза была предпринята попытка высадки десанта и даже готовился прорыв целой танковой группой. Но, к сожалению, операция не удалась. Десантированная в район деревни Рябцево группа была уничтожена. Груз был тогда же вывезен немцами в неизвестном направлении. Так что, как ни прискорбно, наша задача остаётся прежней. Надеюсь, повторять её не нужно? А теперь свободны, даю вам сутки, чтобы прийти в себя, привести мысли в порядок. И завтра, — генерал бросил взгляд на часы, — к десяти жду вас у себя в кабинете. Будем работать дальше. Особенно это касается вас, Суходольский. Должны же вы, в конце концов, отработать свои новые полковничьи погоны? Которые, впрочем, как я уже сказал, пока полежат у меня в сейфе. На сегодня у меня всё, вопросы отставить до завтра. Накопилось, я понимаю, их много, но, я думаю, не стоит сейчас пороть горячку и наспех выдвигать новые версии. Свободны!

Слегка обалдевшие или пришибленные, это кому как нравится, мы вышли из калитки дачи Тарасова и тяжело плюхнулись в салон машины. Машина тут же жалобно скрипнула амортизаторами. Я нервно закурила, а Суходольский — всё-таки мужики всегда остаются детьми — долго и растерянно смотрел вдаль, вероятно, представляя себе так и не вручённые ему полковничьи погоны. Но, оказывается, я ошибалась и думал он совсем о другом:

— Знаешь, Ростова, я никогда не смогу понять вас, женщин.

— Женишься, поймёшь, — попробовала пошутить я.

— Я не об этом. Какие вы всё-таки сволочи! Как ты могла там, около палатки, с этим стариком? — голос Мишки задрожал от негодования.

— Постой, по-моему, ты забыл, что молодожёнами мы с тобой были только по легенде. Или я чего-то не понимаю?

— А с Егором у тебя тоже только по легенде?

— А причём тут Егор? — опешила я.

— Как при чём? Когда я увидел этого немца и… тебя — невесту моего лучшего друга — я думал, пристрелю вас обоих там же, на месте!

Ничего не скажешь, претензия была высказана прямо. И этот мой, в Мишкином понятии, прокол мог повлечь для меня в дальнейшем весьма серьёзные и нежелательные последствия. Поэтому я заставила себя улыбнуться как можно более беззаботно и, чтобы скрыть дрожь в голосе и хоть чем-то занять руки, прикурила ментоловую сигарету.

— А скажи, друг мой ситный, только по-честному, ты бы успел спеленать этих двоих здоровенных немцев в том чёртовом подземелье, если к ним в самый ненужный для тебя момент решил бы присоединиться третий со своим самострелом в трости, тот самый, который был в это время, как ты выразился, со мной? И которого теперь ты ставишь мне в вину? — и глядя в растерянные глаза друга, я легонько хлопнула его по перебинтованному плечу и, повернув ключ зажигания, как можно более непринуждённо попросила:

— Подумай над этим на досуге и тогда сам всё поймёшь, — и секунду помолчав, на всякий случай чисто по-женски зачем-то ляпнула:

— А Егору мы ничего не скажем, правда?

Часть вторая Тайна Волчьей заводи

Устье Лены, сентябрь 1999