Игра на выживание

Первый класс, учительница мисс Эмерсон. «Суп из топора». Я — недоверчивый селянин; Донна — голодный русский солдат. Она готовит суп из воды и топора, предлагает угощение мне и другим крестьянам. Правда, по ее мнению, блюдо вышло бы вкуснее, если б мы добавили в него чуть-чуть моркови. К концу спектакля хитрый «солдат» получает сытную мясную похлебку с овощами.

— Помнишь «Суп из топора»? — спрашиваю у Донны.

Та смотрит на меня как на ненормального.

— Старик?! — неожиданно восклицает у меня за спиной Капитан.

Я оборачиваюсь. Он разговаривает с белым парнем с всклокоченными дредами; туземец бурно жестикулирует, что-то доказывает. Капитан от него отмахивается, и мы возвращаемся на «Энни»; двигатели на ней не выключали.

На закате останавливаемся на ночлег. В лексиконе Капитана наверняка есть специальное морское название для этого времени суток. Навигационная карта подсказывает, где найти безопасную гавань. Швартуемся при помощи длинной веревки (то есть «линя», конечно) подальше от берега: в случае чего сможем просто ее перерезать, и течение вынесет нас на открытую воду.

Дружно ужинаем в угасающем свете дня, оружие лежит рядом.

Паук, старший помощник Капитана, кормит нас пряным тушеным мясом. Поджаренный лук стал сладковатым, морковка аппетитная и сочная. У подливки вкус карри, поливаем ею жасминовый рис.

Я замираю над куском мяса, всплывшим на поверхность кастрюли.

— Ты чего? — спрашивает Паук.

— Ничего. — Вылавливаю мясо себе в тарелку.

— Курочка, я сам вырастил. — Паук смакует еду, жмурится от удовольствия. — Ее звали Ли-Энн.

— Прости, Ли-Энн, — говорю я.

— Спасибо, Ли-Энн, — кивает Донна.

Пьем желтое вино, которое охлаждалось в бутылках за бортом. На этикетке написано «Рамоне Монраше 2000». Не знаю, что это значит, но напиток просто волшебный — как смех, как солнечный свет. И вот уже жизнь кажется веселее.

Сами собой из нас начинают литься истории. Капитану интересно, как мы попали в Гарлем, и он слушает про Юнион-сквер, про библиотеку, про Центральный вокзал. Как ни странно, сейчас все это кажется забавным — словно веселое приключение, случившееся с нами давным-давно. Или даже не с нами? О Пифии молчим.

Капитан расписывает стычки с конфедератами и рыболовами; повествует о речных пиратах, шаманах и диких собаках. О том, как отбил «Энни» в ходе удачной «абордажной операции».

— Расскажи о Старике, — прошу я. — Я слышал, как на пристани ты обсуждал его с одним парнем.

— А, тот парень чокнутый. — Капитан равнодушно жует рис. — Говорит, его знакомый видел Старика. Типа Старик вылечил от Хвори какого-то придурка. Еще говорит, Старик — ангел, посланный Господом для исцеления праведников.

— Фигня, — вмешивается Паук. — Старик никакой не ангел, ничего такого. Просто мужик, которого Хворь не берет. У него типа мутация. Иммунитет. А пацаны… Они его, короче, боготворят и слушаются во всем; думают, он — чудо.

— По родителям скучают, — добавляет Тео. — Они за любым потянутся.

— Никакого Старика нет, — бросает Кэт. — Его выдумали. Всем хочется верить, будто кто-то что-то понимает. Но это не так. Случившееся — полный бред, его понять нереально.

— Мрачновато. — Капитан окидывает Кэт оценивающим взглядом.

Та только смеется в ответ.

— Слушай, эти ребята — из южного Манхэттена. А ты-то откуда? — спрашивает он.

— А я из центрального, — без запинки отвечает Кэт. Поняв, что этого недостаточно, добавляет: — Я одиночка, пряталась от всех, нашла кучу консервов в ресторане.

Мне известно — она врет, и ребятам из Гарлема, наверное, тоже известно.

— Одиночка? — задумчиво повторяет Капитан. — Надо же. В нашем мире трудно выжить самостоятельно.

— А что, интересно, в других странах? — смотрит на него Питер. — В Европе там, Китае? То же, что и у нас?

— То же самое, — кивает Капитан. — Кланы, одиночки и море убийств. Кто раньше работал на земле или тяжело трудился, тем сейчас неплохо. Взять, к примеру, детей, которые до Хвори жили на мусорных свалках — на Филиппинах там или еще где. Им теперь небось рай. Зато те, кто привык к хорошей жизни… Тяжело им, дружище.

— Кроткие наследуют землю, — цитирует Питер Библию.

— Насчет кротких не знаю. Но мир должен принадлежать тем, кто раньше не шиковал. — Капитан беззлобно ухмыляется. — Потому-то Гарлем и станет у руля.

Вино кончается. Грязную посуду в небольшой клети окунают за борт — тут же налетает стайка серебристо-черной макрели, клюет объедки. Питер в шутку спрашивает про десерт, и Тео торжественно выносит пакет. Внутри — яблоки.

— Вот, у Солона взял, — смущенно говорит здоровяк. — Подумал, вдруг захотите.

Беру яблоко. Круглое, твердое, с длинным черенком и листиком. Кожица пыльная. Я тру ее, и она становится блестящей. Какой вкус! Еще лучше, чем вино. Фрукт сладкий, точно мед. Хрустящий, как морозное утро. Все молча чавкают, улыбаются.

Вокруг буксира сгущается темнота, и Капитан предлагает идти спать; он хочет отплыть с утра пораньше.

— Поставим охрану на носу и на корме. Через каждые три часа смена.

Мы с Тео вызываемся на первую вахту: он в задней части корабля, я — в передней.