Игра на жизнь

— Может случиться, а может, по закону подлости, все затихнуть ровно до минуты моего отъезда. Так что, следуя народной мудрости, я не стану давать вам рыбу, Танюш, а постараюсь дать удочку. Сделаю что могу, а дальше уже от тебя все будет зависеть. Постарайся до утра все-таки вспомнить черновский номер! Или подумай, у кого его можно спросить. У тебя же наверняка есть в этом районе кто-то из близких или даже просто хорошие знакомые?

— Да что ты все про близких заладил! — с досадой выдохнула Таня. — Все, кто есть, предпочитают держаться от Чернова подальше. Так что ни у кого его телефона нет! И я его тоже не помню! Вообще никаких номеров не помню, ни единого! Поэтому даже со своей мамой сейчас не могу связаться! Могу только гадать, где она, после этого пожара. Но даже если бы я точно знала, кто ее приютил, то все равно не смогла бы сейчас к ней поехать. Меня, в отличие от мамы, никто не возьмет к себе пожить, разве что на два-три дня, потому что никто не захочет из-за меня ссориться с Черновым. Так что если ты тоже хочешь бросить нас на произвол, то лучше не ищи на это причину. Просто будь как все и не вселяй в нас с Марусей надежду!

— Как я тебе уже говорил, уеду я только после того, как с вами все будет ясно. Постараюсь в кратчайший срок оценить все риски, выяснить все обстоятельства.

— Знаешь… а я тебе верю… — обдумав его слова, Таня немного оживилась. Взглянула ему в глаза и будто бы невзначай снова заскользила своей нежной ручкой по брюкам Бориса от колена и выше. Он выставил свою руку у нее на пути, останавливая это эротичное продвижение:

— Тань… не стоит опять начинать. Я тебе все уже объяснил. Еще могу сделать такое маленькое уточнение: я не из тех мужиков, которыми женщина может вертеть через секс. Это так, на всякий случай, если у тебя где-то таилась такая мысль.

— Нет, не вертеть. — Таня убрала руку и с тяжелым вздохом призналась: — Просто имей в виду на будущее, что ради дочери я готова на все… И ты мне нравишься, очень. Это не банальные слова, не только из-за того, что мне больше некого просить о помощи! Ты просто какой-то настоящий, именно такой, какими хотелось бы видеть и всех остальных людей. Очень хотелось бы! Но до тебя я ни разу таких не встречала. А встречала только подлецов и предателей! Даже мой отец… он же в свое время просто продал меня Чернову! И Марусю дал увезти, хотя ведь мог сделать так, чтобы Чернов ее оставил дома! Но не захотел. А вот ты, посторонний человек, кинулся ее спасать…

— Вообще-то, помочь ребенку — это обычная реакция любого нормального человека, — пожал плечами Борис. — Ведь даже волки и те не бросают на произвол судьбы осиротевших волчат. Так что… пройдет в твоей жизни черная полоса, Тань, и все у вас с Машкой наладится. А пока ступай-ка ты спать! Вставать придется рано, потому что нам нужно будет выехать отсюда до прихода начальства.

— Ладно… как скажешь. — Таня поднялась, задержалась ненадолго, глядя на него своими большими глазами, в полутьме похожими на два омута, мерцающие непролитыми слезами. Хрупкая, маленькая, беззащитная. Всем своим видом побуждающая к тому, чтобы утешить ее и защитить. Но Борис подавил в себе ненужную жалость и лишь указал женщине глазами на шторку: времени на отдых оставалось немного, а голову с утра хотелось бы иметь ясную, как раз для того, чтобы вместо бесполезных утешений реально попытаться чем-то помочь.

Около шести утра Борис, знающий на своих маршрутах все круглосуточные торговые точки, сбегал в кафешку за завтраком на троих, а попутно еще и с целью разведать обстановку. Именно ради этого он не стал выходить с территории через калитку рядом с воротами, а попросил охранника выпустить его через неприметный служебный вход. И не обманулся в своих ожиданиях, неподалеку от ворот обнаружив уже знакомый «Лексус», припаркованный возле тротуара. Борис приблизился к машине, умело используя в качестве прикрытия хвойные насаждения. Хотел по возможности взглянуть, чем там заняты Хохлатов с Черновым: если спят, то сейчас самое время выехать с базы, у них перед носом. Но, как оказалось, те не спали, а курили прямо в салоне, опустив оконные стекла.

— …И какого рожна было ставить будильник на такую рань? — вместе с запахом дыма донесся до Бориса недовольный голос Хохлатова.

— Чтобы не упустить! — коротко отрезал Чернов. Потом, после нескольких затяжек, добавил: — Кто его знает, во сколько они тронутся и куда их теперь понесет? Адрес-то этого Смолякова я пробил, но не факт, что он повезет Таньку к себе домой. Слишком большой крюк! Я бы на его месте… — Чернов задумался, потом раздраженно выдохнул: — Знать бы, что Танька вообще задумала! И с каких времен они снюхались? И чего она ему наобещала, чтобы он в это полез? Или он сам что-то разнюхал и решил примазаться? Тогда где и как давно? И не Танькин ли папаша руку к этому приложил? Я сейчас уже думаю, что и девчонку на трассе не случайно этот Смоляков подобрал.

— Да не, бред! Откуда ему было знать, где и как она выскочит?