Игра начинается

– А если все-таки чокнутая? Вдруг это начало ранней деменции? Как можно делать что-то, а потом забывать? И я даже не знаю, когда это происходит. Нет никаких симптомов: ни головных болей, ни мерцания в глазах или еще чего-то такого. Все это для меня полная неожиданность. Я вижу на зеркале в ванной буквы и совершенно точно знаю, что не писала их. Или вот фотография на полу – я ведь знаю, что она никак не могла туда попасть…

Колетт замолчала и многозначительно посмотрела на Мартина.

Она это нарочно. Специально заговорила про фотографии и ждет его реакции. Умничка.

– Кол, ничего серьезного у тебя не найдут, уж поверь мне. Люди при стрессе порой и не такое устраивают.

– Но откуда у меня стресс? Что его вызвало?

– Накопился со временем. А теперь достиг критической точки.

Колетт протяжно выдохнула.

– Да, наверное… Все, не хочу больше об этом говорить!

– Вот и славно. Пойдем ужинать. Сегодня готовлю я.

– Спасибо. Я сейчас спущусь. Выберу только, что завтра надеть на работу… Я вот подумала, может, для разнообразия платье?

– Ну… Ладно, почему бы и нет?

Колетт подошла к шкафу. Броган услышал, как скрипнула дверь.

– Что предложишь? – спросила Колетт. – Тут есть платья, которые я не надевала лет сто.

Мартин завис.

– Эээ… Если честно, я по платьям не эксперт.

– Я не прошу тебя быть экспертом. Просто, может, есть наряд, в котором ты хотел бы меня видеть?

– Ну…

– Слушаю?

– Тогда синее. Мне синее нравится.

– Синее?..

– Ага. Ты знаешь, такое, с белыми цветочками.

– С цветочками?.. Мартин, я же выбросила его еще в прошлом году!

– О!.. Ну, тогда не знаю.

Дверца шкафа с шумом захлопнулась.

– Знаешь, наверное, пора готовить ужин, – объявила Колетт.

– Да. Наверное.

Мартин исчез. Колетт медленно прошла на середину комнаты. Встала, скрестив на груди руки, и задумчиво, с недоверием, посмотрела на дверь.

Она справилась.

Не то слово. Я восхищен силой ее духа.

Но только духа, да?

Ага. Его самого. Остальное – лишь шелуха.

Понедельник, 17 июня, 22:42

Броган смотрел, как Колетт раздевается, как ложится в кровать, открывает книгу, и каждый жест казался ему преисполненным силы, которая в ней вдруг обнаружилась. Даже эти обыденные действия совершались резче, отрывистей, словно Колетт осознала, что вязнет в паутине, и набралась решимости из нее выпутаться.

Мартин слонялся где-то внизу. Когда он поднялся переодеться, а потом ушел в ванную, Колетт даже не оторвала от книги взгляда.

Уже через минуту Мартин вернулся, обернувшись полотенцем, весь мокрый – выскочил прямиком из душа. Вид у него был весьма встревоженный.

Он встал у кровати и молча уставился на жену.

Колетт опустила книгу.

– Что такое? Ты странный…

Тот запустил руку в мокрые волосы.

– Тут это… ну… не знаю даже, как сказать.

Колетт захлопнула книгу.

– Мартин, ты меня пугаешь. Что случилось?

– Там… там новое послание. На зеркале.

– Что?

– Послание. Честно.

– И что написано?

– Там написано… «Я все знаю».

Колетт отложила книгу и скинула с себя одеяло.

– Дай-ка гляну.

Она буквально бегом выскочила из комнаты. Мартин последовал за ней. Из ванной донеслись голоса, но Броган не сумел разобрать, о чем речь.

Через минуту супруги вернулись.

– Теперь ты мне веришь? – спросила Колетт.

– Да, я думаю, кто-то из нас оставляет на зеркале послания.

– Мартин, говорю тебе, в доме завелись призраки!

– Нет здесь никаких призраков.

– Ну, я точно ничего не писала. И вообще не понимаю смысл этого текста. А ты?

Мартин на мгновение замешкался, прежде чем ответить:

– Нет.

– Тогда зачем мне это писать, если для нас обоих в нем нет никакого смысла?

– Я… Не знаю. Но мы ведь уже решили, что ты немного не в себе, разве не так?

– Решили, но теперь я начинаю сомневаться. Все остальные записки были про Джереми. Я понимала их смысл. Зачем мне писать эту?

– Кто знает? Мало ли как устроены мозги…

Колетт покачала головой.

– Нет, я думаю, это послание было для тебя. Ты точно не делал ничего такого… предосудительного?

– Например?

– Не знаю… Сам скажи.

Мартин заметно стиснул зубы.

– Может… может, ты все еще думаешь, что я морочу тебе голову, и хочешь меня в этом обвинить?

Колетт снова забралась в постель.

– Мартин, нельзя все время гнуть свою линию. Когда я в первый раз рассказала тебе о зеркалах, ты заявил, что мне просто померещилось. А теперь, когда увидел их собственными глазами, продолжаешь твердить, что это я написала. Почему всегда и во всем виновата я?

Мартин задумчиво поскреб в затылке.

– Не понимаю, что за хрень вообще творится…

– А я понимаю. В доме призраки. Начали с меня, а теперь и до тебя добрались. Нам нужен не врач, а экзорцист.

– Глупости какие-то! – фыркнул Мартин, но не слишком уверенно.

Колетт снова взялась за книгу. Мартин шагнул было к двери, но на мгновение остановился и посмотрел на жену.

Можно спросить?

Валяй.

Возможно, у меня что-то с памятью, но мы вроде бы ничего не писали?

Не-а.