Игра не на жизнь. Проходная пешка

Первым моим заданием было вылечить бургомистра города. Город на Игре представляет собой ряд палаток со стоящей в середине поляны столовкой, по недоразумению носящей гордое звание — кабак. Тут же, рядышком вбиты в землю несколько скамеек со столом — городская дума. Город, по меркам Игры, крут и немерен. Все торговые пути должны собираться здесь. Центр Игровой коммуникации. Представляем на месте палаток дома, на месте деревянного стола кафедральный собор, а вместо кострища ратушу… воображение работает нормально. Только толстую девку в замызганном снизу плаще и с растрепанными волосами я так и не смогла представить главой этого муравейника.

— Здрасте, — кивнула я присутствующим. — Я травница, по поручению Дока. Кто тут бургомистр?

— Бургомистр — это я, — отозвался пивной бочонок с вороньим гнездом на голове. — Проявите уважение и поклонитесь как следует.

Девочка! Да у тебя вдобавок еще и мания величия! Забавно…

— Простите, у меня спина так не гнется, чтобы жопа выше головы была.

— Да как ты можешь?! — взорвался стражник или кто он там этой дамочке.

— Никак не могу, — я глубоко вздохнула и развела руками.

— Да я тебя!!!

Что он там меня, я не поняла, но учтиво пропустила прыгнувшее тело и легко подправила его локоть. Кажется, стражник в кого-то за моей спиной врезался.

— Мне сказали, вас лечить надо, — снова обратилась я к бургомистру, — но я так и не поняла от чего. От того, от чего надо бы — у меня таких лекарств с собою нет. Да и не к Доку это, пожалуй, а к диетологу.

Вопрос: зачем я все это говорю? Ответ: не знаю. Понесло. Недержание хамства во рту. Но я же обещала мастерам интересный отыгрыш! Как они со своей стороны представляли травницу — я не знаю, но помесь неудовлетворенного социального положения и веселая обида на их «роль» просто разрывает меня, как Тузик ту самую дешевую грелку.

Опаньки, а это уже серьезно! Из толпы, окружившей нас, вышли два рубахи-парня в полных максимилиановских доспехах и с двуручными мечами. А у меня даже короткого однохитового кинжальчика игрового нет.

— Извинись! — потребовала бургомистр. — Немедленно!

— А то что? Меня распнут на воротах города? Интересно на это посмотреть!

— Не зарывайся! Это моя личная гвардия!

— Спасибо, что предупредили! А то у меня были сомнения — стоит ли их валять?

Отступаю в центр поляны. Народ быстренько шуганулся по краям, выделив нам место для разборок.

Двое на одну — нечестно! Но честность в бою — это сказочки пьяного дида Тараса,[1] рассказанные по украинскому телевидению в три часа ночи. Хотя я пока не вижу выхода из создавшегося положения. Драться-то я буду по-любому, но вот найти бы чем! А вот это идея! Под ногами валяются хорошие бревна, оставшиеся от постройки навеса над кабаком, не очень толстые, как раз в обхват ладоней, и достаточно длинные, чтобы не заходить под навес пригибаясь. Ну что ж — за неимением гербовой пишем на простой — нет меча, возьмите бубен! Левый, получив торцом бревна в нагрудную пластину, засеменил на пять шагов назад и вписался спиной в дерево — ничего, доспех хороший, от травм должен защитить. Был бы без доспеха, я бы на такой удар не решилась, а так — по защите и нагрузка. Поворачиваюсь к правому, разворачивая корпусом бревно. Он пытается блокировать удар вертикальным блоком меча. Дурак, что ли? Разгон бревна, конечно, небольшой, всего с четверть круга, но это же бревно! Я сама его едва удерживаю! Так что мое оружие просто сминает его защиту и заставляет попятиться. Пока я разворачиваюсь для нового удара, у парня появляется дельная мысль, как блокировать мое бревнышко. Он вставляет двуручник в землю и всем весом опирается на гарду. Бревно стопорится. Разогнать для нового удара я уже вряд ли успею, так что лучшее, что могу сделать — это бросить оружие и схватить панцерника за края горжета. Все остальное я сделала автоматически, до того, как сама успела понять свою глупость — я просто рванула его на себя. Упали мы вместе. Он едва успел выставить руки, чтобы не обрушиться на меня всей своей тяжестью. Представляю, что за слова у него вертелись в голове. Под моей рукой оказалась рукоять его игрового кинжала. Недолго думая, я подняла ему забрало и провела кинжалом по горлу.

— Бобик сдох! — прокомментировала я.

— Сука…

Услышать дальнейшее мне помешали. Несколько рук подхватили моего противника, и не меньшее количество — меня саму. Завернули руки, и я снова предстала пред светлые, белесые очи бургомистра.

— Да как ты посмела нападать на городскую гвардию и оскорблять мэра?! Ты даешь себе отчет, что ты делаешь?

— Нет, — это честно, — все по наитию! У меня и в мыслях не было, что два идиота не смогут выстоять против безоружной женщины.

— Извинись немедленно!

Кто-то добрый (узнаю — убью однозначно) нежно выкручивает мне руку. Это у них называется удержанием, чтобы я еще чего не сотворила. На играх такое не запрещено в открытую, а то, что не запрещено — априори можно.

Еще немного, и плечо пойдет на вывих.

— Щас, только шнурки постираю!

Рука в плече уже не просит, а вопит дурным голосом, чтобы я прекратила свои дурацкие шуточки и пожалела ее.