Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса

На свет появляются соглашение между Шекспиром и актёрами Конделом и Лоуином о распределении доходов, записка об уплате Шекспиру целых 50 фунтов за представление, данное перед графом Лейстером в его доме. Последний документ был, однако, датирован 1590 годом, и тут Айрленд-старший вспомнил, что графа в этом году уже не было в живых. Сын запаниковал и хотел злополучную записку сжечь, но отец предположил, что здесь могло иметь место какое-то недоразумение двухвековой давности, поэтому решено было дату просто отрезать. Этот эпизод порождает иногда сомнение в том, был ли Айрленд-старший таким уж безнадёжным простаком, слепо принимавшим на веру басни и не блещущую грамотностью «антикварную» продукцию своего предприимчивого отпрыска. 

Не прошли мимо внимания публики и заметки Шекспира на полях нескольких старых, но не очень ценных (купленных у букиниста) книг; таким образом, подтверждалось существование у Барда собственной библиотеки. Вскоре нашёлся и каталог этой библиотеки, составленный лично Шекспиром; запись о двух книгах, изданных в 1613 году, свидетельствовала, что каталог делался в конце жизни, надо полагать — в Стратфорде, куда книги были перевезены из Лондона. Кое-кто удивлялся, что до сих пор не найдено никаких писем Шекспиру от коронованных особ, и, естественно, вскоре желающие могли лицезреть личное письмо Елизаветы I «доброму мастеру Уильяму Шекспиру в театр «Глобус» на Темзе» с благодарностью за присланные «милые стихи» и с напоминанием: привести во дворец лучших актёров, «чтобы доставить удовольствие мне и лорду Лейстеру, который будет с нами». По мнению некоторых тогдашних учёных, такая тёплая, почти дружеская переписка с королевой доказывала, что слухи, будто Шекспир начинал театральную карьеру с присмотра за лошадьми зрителей и тому подобных низких занятий, — нелепость и что он с самого начала получил признание и был обласкан сильными мира сего. Не знавшие года постройки «Глобуса» учёные не заметили очередного (на целых 11 лет) хронологического ляпсуса (опять этот Лейстер и этот «Глобус»!). Да и времени на размышления и дотошные анализы не хватало: надо было переваривать ещё более ошеломляющую находку — любовное письмо Шекспира с приложением пряди его собственных волос! Любовные клятвы Барда, его просьба «поцеловать мой бедный локон» не могли оставить его поклонников равнодушными. Были в письме и два десятка поэтических строк; о каких-то художественных качествах этого стихотворения говорить не приходится, но будет справедливо отдать должное смелости молодого клерка, не побоявшегося вступить в состязание с самим Великим Бардом! Несколько волосков из драгоценной пряди были оправлены в золото и стали частью памятных колец, украсивших пальцы самых верных поклонников Барда. 

Старший Айрленд тем временем работает над изданием своего альбома гравюр «Уорикширский Эйвон», где собирается подробно сообщить о найденных его сыном шекспировских рукописях. Но прежде он хочет, чтобы текст этого сообщения был просмотрен их таинственным владельцем — «мистером X», как обозначил его сын. Завязалась переписка; забавно, что, сочиняя письма отцу от имени таинственного благодетеля, Уильям-Генри не потрудился даже изменить свой почерк! Мистер X особенно обращал внимание Сэмюэла Айрленда на выдающиеся интеллектуальные и нравственные качества его сына, на его несомненный литературный дар, на сочинённую им пьесу (монолог из этой пьесы прилагался), не уступающую по стилю и глубине мысли любой из шекспировских. «Ваш сын — брат по гениальности Шекспиру, и он единственный человек, который всегда идёт рука об руку с Шекспиром». Право же, молодому Айрленду нельзя отказать в остроумии и некоторых литературных способностях. Но ему не хватало чувства меры, хотя успех такого дерзкого розыгрыша мог бы вскружить голову и более осторожному и зрелому человеку. 

Разоблачение иногда казалось почти неизбежным, хотя и не со стороны эрудитов, знатоков истории и старинных рукописей. То посетитель случайно уронил документ, «заверенный» восковой печатью, и она развалилась на две половинки, из которых её смастерил фальсификатор, то горничная увидела, как он пишет письмо от имени королевы Елизаветы, то обнаружилась подлинная подпись Хеминга, нисколько не похожая на закорючку Айрленда. Кое-как удавалось выкручиваться… 

Публично никто пока не обвинял Уильяма-Генри в подлоге, и работа по изготовлению шекспировских раритетов продолжалась; коллекция Айрленда-старшего пополнялась. Появились «очищенная от тёмных мест и вставок, сделанных актёрами», версия «Короля Лира», а также несколько страниц «самого авторского из всех вариантов "Гамлета"». Более того, обозначились контуры совершенно нового шекспировского произведения, о котором до этого никто никогда не слышал, — исторической трагедии «Вортигерн и Ровена». За нехваткой времени отцу показывались листы с текстом трагедии, написанным рукой сына, с объяснением, что «"мистер X" не желает расставаться с оригиналом, пока он не будет полностью скопирован».