Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса

Поэма Джонсона, как и большинство других поэтических произведений цикла «Подлесок», написана, когда жена Кенелма Дигби была ещё ребёнком и никак не могла являться вдохновительницей всего созданного поэтом, каждой его строки. В сохранённых частях поэмы много и других строк, никакого отношения к Венеции Дигби не имеющих. К тому же, Джонсон жил ещё четыре года после её смерти, у него были время и творческие возможности создать законченную памятную поэму (или элегию), посвящённую скончавшейся жене своего покровителя. Он же предпочёл сделать демонстративные дописки к нескольким частям давно лежавшей в его письменном столе поэмы о Елизавете Рэтленд и её супруге, которая не могла быть опубликована, уничтожив те части, где смысл и адресность нельзя было закамуфлировать никакими дописками и обрывами. Таким способом удалось сохранить около половины важнейшего текста; его значение джонсоноведам ещё предстоит оценить.

Чрезвычайно интересны третья и четвёртая части «Юфими», в которых нет позднейших дописок и изъятий. Здесь поэт наставляет художника, каким должен быть портрет, изображение его прекрасной Музы. Если её внешние черты ещё могут быть переданы художником (хотя он никому не должен говорить, чей это портрет!), то выразить на полотне её высокий чистый разум, её речь (надо понимать, поэтическую речь), подобную музыке и наполненную глубоким смыслом, невозможно — это работа для поэта. Такую же мысль и почти теми же словами Джонсон высказывает в своём обращении к читателям по поводу «портрета» Шекспира работы Дройсхута в Великом фолио!

Много странного в том, как поэма «Юфимь» была напечатана в джонсоновском «Подлеске» в 1640 году: с «утерей» половины частей, дописками и обрывами именно в тех текстах, где современники поэта, даже не очень посвящённые, могли узнать дочь Филипа Сидни. Но самое удивительное, что третья и четвёртая части этой поэмы напечатаны в изданном в том же 1640 году первом собрании поэтических произведений Шекспира сразу после элегий, посвящённых Великому Барду! Какое отношение к Шекспиру имеет эта поэма Джонсона, или хотя бы эти две её части, и почему издатель Джон Бенсон посчитал необходимым поместить их именно в этой книге, никто из западных шекспироведов и джонсоноведов даже не пытался объяснить. Но теперь внимательный читатель может это сделать, зная, что поэма первоначально была посвящена бельвуарской чете, неразрывно связанной с тайной Потрясающего Копьём. Добавлю, что после этих двух частей «Юфими» в книге поэзии Шекспира следует поэтическое письмо Бомонта Джонсону — то самое стихотворение, где он вспоминал о парадах остроумия, устраивавшихся в таверне «Русалка» джентльменами, любившими называть себя «британскими умами»…

После 1612 года появился ряд произведений, в которых содержались явственные намёки на тяжёлую утрату, понесённую английской литературой. Уильям Браун из Тэвистока в посвящённой графу Пембруку второй книге «Пасторалей», написанной в 1614—1615 годах, перечисляя крупнейших поэтов Англии, «искуснейших, равных которым нет на Земле», — Филип Сидни, Джордж Чапмен, Майкл Дрейтон, Бен Джонсон, Сэмюэл Дэниел, Кристофер Брук, Джон Дэвис из Хирфорда, Джордж Уитер —ч говорит дальше о двух поэтах, «совершеннейших из всех когда-либо существовавших, которых злая судьба оторвала недавно от их более счастливых товарищей». Браун называет их именами Ремонд и Доридон. Заметим, что в списке «искуснейших поэтов» отсутствует Шекспир, и попытаемся понять, о каких же двух «совершеннейших из всех когда-либо существовавших», но недавно умерших поэтах скорбел в 1614 году Уильям Браун. Указание на этих «недавно умерших» поэтов уточняется, когда мы обнаруживаем, что в первой книге брауновских пасторалей, изданной в 1613 году, но написанной несколькими годами раньше, и Ремонд, и Доридон ещё живы. Они неразлучны, их песням вторят лесные птицы; Доридон клянётся в верности Ремонду. Попытки английских литературоведов определить, кто же скрывается за этими именами-масками, до сих пор оставались безуспешными. Но в брауновских «Пасторалях» мы встречаем не только двух недавно умерших поэтов, но и другие аллюзии в сторону бельвуарской четы, сближающие эти «Пасторали» с джонсоновским «Печальным пастухом» и честеровской «Жертвой Любви». Это относится и к произведениям Кристофера Брука («Призрак Ричарда III»), Джона Флетчера («Судьба благородного человека»; заключительные пьесы тетралогии «Четыре пьесы в одной» — «Триумф смерти» и «Триумф времени»), Роберта Геррика («Видение его Повелительницы, зовущей его в Элизиум»).