Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса

Конечно, проблемы шекспироведения не сводятся лишь к вопросу о личности Шекспира, но и пренебрежение этим вопросом, слепое следование традиции не совместимо с подлинно научным изучением творчества Великого Барда. Если вопрос этот не запутывать безмерным теоретизированием, то задача, стоящая перед исследователями, ясна: создание научно-полноценной биографии Шекспира, дающей удовлетворительное объяснение многочисленным несоответствиям и устраняющей поразительное противоречие, лежащее в основе традиционных представлений. И если в конце концов будет установлено, что Великий Бард был аристократом по происхождению и воспитанию (а многое говорит именно за это), то такой факт окажется не более реакционным, чем аристократическое происхождение Байрона, Пушкина, Лермонтова, многих других гениальных писателей. Ведь именно их дворянство, их независимое положение и дали им возможность с детства приобщиться к сокровищнице мировой культуры, развить до высочайшей степени свои природные способности.

Дискуссия должна сосредоточиваться не на каких-то теоретических, тем более идеологических постулатах, а на конкретных биографических и литературных фактах, требующих объективного, то есть беспристрастного, научно-исторического подхода и исследований. Некритическая же вера в предания и традиции характерна для донаучной истории, в том числе и истории литературы.

Научно-исторические исследования и дискуссии не только не мешают, но, наоборот, стимулируют и углубляют процессы изучения шекспировского наследия. Это полезно повторить и сегодня, спустя 70 лет после смирновского «отлучения» нестратфордианцев, ибо сторонники подобного обращения с оппонентами — пусть и под соусом других «идеологий» — отнюдь не перевелись как у нас, так и на Западе.

Шекспиру — кто бы он ни был — изучение (в том числе и критическое) биографических проблем не опасно: его великие творения навсегда останутся достоянием человечества; не опасны и неизбежные в таком сложном процессе издержки: мыльные пузыри рано или поздно лопаются, а серьёзные исследования и гипотезы обогащают научную сокровищницу, приближают нас к истине.

…Однако идеологическое табу сработало: в 30-е годы из нашей научной литературы исчезли дискуссионные выступления по «шекспировскому вопросу», проблема не изучалась даже в гуманитарных вузах, вопрос считался «закрытым». В дальнейшем это отразилось в преобладании театроведческого и литературно-критического, теоретического подхода к Шекспиру. И хотя в этой области появились интересные и ценные работы, а в театре и кино осуществлён ряд выдающихся новаторских постановок, была заметна утрата вкуса к конкретным исследованиям историко-биографического характера — это как бы считалось прерогативой западных учёных-шекспироведов. Наши шекспироведы научились, подобно некоторым своим западным коллегам, хотя и под более жёстким давлением, писать о Шекспире и его произведениях, не выходя при этом за пределы стратфордианских представлений о его личности.

Но подрастали новые поколения, читали Шекспира, и у них тоже появлялись недоумения и сомнения. Кое-что доходило и с Запада, где дискуссия продолжалась. Поэтому время от времени в порядке профилактики для широкой публики давались разъяснения в духе аргументов А.А. Смирнова. Так, в начале 1960-х годов, накануне юбилейных торжеств 400-летия Шекспира, появились статьи, в которых повторялся тезис о идеологической неприемлемости «для нас» всех нестратфордианских гипотез, об их аристократически-снобистском происхождении, о том, что «антишекспиристов», мол, совершенно не интересует эстетический аспект шекспировского наследия. «Антишекспиристы» также обвинялись в том, что они видят в Шекспире только писателя, тогда как он был прежде всего деятелем театра.

Последний аргумент встречается довольно часто, поэтому на нём можно немного остановиться. Безусловно, не следует игнорировать ни драматургическое наследие Шекспира, ни поэтическое (а о том, что он был не только драматург, но и утончённый поэт, Бард, забывают гораздо чаще). Довод, что Шекспир был прежде всего деятелем театра, сопровождается и заявлением, что шекспировские пьесы мог написать только актёр, хорошо знавший театр; утверждение явно натянутое и даже наивное. Конечно, человек (если это везде один человек), написавший эти пьесы, знал и глубоко любил театр. Но делать отсюда вывод, что так знать театр мог только актёр-профессионал, особенно учитывая несложность сцены в тогдашних публичных (и домашних) театрах, никак нельзя. И вообще, многие ли из великих драматургов, прекрасно знавших театр — и гораздо более сложный технически, — были при этом профессиональными актёрами?