Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса

Как только ты впервые помочился,

   Английскому ты тут же научился.

Чуть позже завертись язык, что лопасть,

   Когда бы языков такую пропасть

Осилил ты? Не знаю я голландский,

   Французский, итальянский и испанский,

И греческим с латинским в коей мере

   Владеешь ты, я сроду не проверю.

В твоей башке историй — до отказа.

   Твои мозги приемлют лишь рассказы.

Пройдя Европу в блеске безобразия,

   Пройдись теперь по Африке и Азии.

Ты всех уродцев там сживёшь со света:

   Всех устрашит уродство Кориэта.

Свой труд повесь на спину иль на пузо

   И будет щит прочней, чем щит Медузы!

ИОАННЕС СКОРИ заканчивает.

ЛАУРЕНТИУС УИТИКЕР начинает:

Самому несравненному Поэтическому Прозаику, самому превосходному Заальпийскому Путешественнику, самому едино-безбрачному, едино-сущному и едино-штанному Наблюдателю, Одкомбианскому Галлобельгикусу

Взяв пару башмаков, одну суму,

Честь оказал Одкомбу своему:

За Альпами Одкомб известен стал!

А дома кучу перьев исписал

Ты, чудо мира, сотворив обзор

Всего, во что вонзал ты острый взор:

В людские нравы, склепы и врата,

И в башни, коих дивна высота,

В свиней, улиток, бабочек, ягнят

И в то, как мясо вилками едят.

Ты всё включил в обширный каталог:

Швейцарским гульфиком не пренебрёг

И донной веницейской; не отверг

Ты бочки, коей славен Гейдельберг.

Преславный муж! Ты редко выпивал,

Утешен шлюхой редко ты бывал,

И крал лишь только, чтобы дать ответ,

Коль брюхо вопрошало: «Где обед?»

Катил в телеге в странствиях своих,

Но больше топал на своих двоих.

Плевал на крики критиков-чистюх,

Лишь прусских ты чулок не вынес дух.

Ты полем битвы взор повеселил

И вшей отряд в Одкомб переселил.

А в Базеле, смутив мужчин и дам,

Штаны стирал ты, голый, как Адам.

Монастырей, монахов тьму ты повидал,

А сам не в келью, но в сундук попал.

Кончаю опись подвигов на том,

И про тебя скажу, про пухлый том:

   Ты чудесами славно кормишь нас,

   Тебя ж прославит чудный твой рассказ.

ЛАУРЕНТИУС УИТИКЕР заканчивает.

ИОАННЕС ДЖЕКСОН начинает:

                           Мир обойти

                   быстрее Кориэта, — из

           смертных кто-нибудь горазд на

           это? Нет — если б даже ткнуть в

       башмак он мог побольше перьев, чем

    Меркурий-бог, взять шляпу Фортунатуса[160]

   (в народе с времён Бладуда[161] крылья уж

   не в моде).  Ты кошелёк свой щедро раз-

 вязал и напечатал всё, что написал. Иначе как бы

мы узнали, что думал ты, какие видел дали? Каков

трофей твой?  В сём Яйце пою молитву я голодную

 твою. Твоё расслышав приглашенье, шлю в подхо-

 дящей форме прославленье. Друзей по Геликону

   верный круг прислал к яйцу соль, перец, ук-

   сус, друг, чтоб твой банкет украсить италь-

            янский, где восторжествовал твой

            дух гигантский. Своим рассказом

                   услаждая мир, печатню

                        истощи, презри

                            придир[162].

ИОАННЕС ДЖЕКСОН заканчивает.

РИЧАРДУС МАРТИН начинает:

Моему другу, который, лёжа под вывеской Лисицы,

доказывает таким путём, что он не Гусь,

Томасу Кориэту, путешественнику

СОНЕТ

Устраиваем яркий наш балет

   Мы Петуха Одкомбского во славу.

   «Нелепости» с обувкой вместе браво

   Слатал мастеровитый Кориэт.

Глаза обозревали белый свет,

   А руки том писали многоглавый,

   И ноги шли походкою корявой,

   Но отдыха в пути не знал он, нет.

Он масло сберегал на башмаках, салате,

   И хоть едой бывал он поглощён,

   «Нелепость» на десерт кулдыкал он,

   Всех ублаготворяя таровато.

Главу пред ним, о путник, обнажи,

О нём, поэт, в сонетах расскажи.

РИЧАРДУС МАРТИН заканчивает.

ИОАННЕС ОУЭН начинает:

               К читателю

  Во славу сего достойного труда

         и во славу Автора его

             соответственно

Не столь в лисице хитростей таится,

Сколь смеха мудрого таят сии страницы.

Ищите же и верьте: в них сама

Игра великого Британского Ума.

ИОАННЕС ОУЭН заканчивает.

Глава пятая Смерть и канонизация за занавесом

Волшебный острое книжника Просперо и его завещание. — И мёртвых лица были сокрыты, и молчали все… — Тайные элегии. — И Мэннерс ярко сияет… — Когда же появились шекспировские пьесы о войне Алой и Белой розы?

Волшебный остров книжника Просперо и его завещание

В 1609 году состояние здоровья Рэтленда несколько улучшилось, а благосклонность короля помогла ему поправить своё финансовое положение. Он посещает Кембридж, занимается делами по устройству госпиталя и богадельни в соседнем с Бельвуаром Боттесфорде. Елизавета последние несколько лет живёт в основном вне Бельвуара — в других имениях Рэтлендов или у своей тётки…