Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса

Через месяц — весьма ценная находка. Среди книг, отпечатанных Филдом и Оллдом в 1612—1613 годах, нахожу экземпляры уже упоминавшегося подпольно изданного ими прокатолического сочинения Роджера Уидрингтона (Томаса Престона). На разных экземплярах — разные титульные листы с вымышленными именами печатников и фантастическими местами издания («Космополис» и «Альбинополис»). Эта типографическая игра книговедами уже разгадана (каталог Полларда — Рэдгрейва однозначно определяет издание Филдом и Оллдом трудов Престона как мистификацию^{113}). А вот о том, что в это самое время (1612—1613 гг.) оба печатника трудились ещё над одной, гораздо более важной мистификацией — над честеровским сборником (где многие элементы набора совпадают с теми, что были использованы для «Уидрингтона»), учёный мир узнает только теперь…

Кое-что новое и, возможно, перспективное обнаружилось там, где, казалось бы, неожиданностей ждать не приходилось. Когда Гросарт в 1878 году впервые переиздал честеровский сборник, он воспроизвёл доступными тогда методами все полиграфические элементы оригинала, включая декоративные. Это воспроизведение не было строго факсимильным в сегодняшнем понимании. Страницы оригинала, в том числе и титульные листы, копировались не фотоспособом; заставки, эмблемы, орнаменты перерисовывались копировальщиком, для текстов и заголовков подбирались сходные шрифты. Встречаются отдельные неточности, но и при таком ручном способе копирования больших принципиальных отклонений быть не могло. Изучая ещё в Москве по микрофильмокопиям фолджеровский и лондонский экземпляры и гросартовское переиздание, я обратил внимание в последнем на воспроизведение шмуцтитула, предшествующего поэмам Марстона, Чапмена, Шекспира, Джонсона. Под заглавием, там, где печатники обычно помещают свои эмблемы, в фолджеровском и лондонском экземплярах действительно напечатана эмблема типографии Филда. А в гросартовском переиздании на этом месте изображена трагическая маска с кольцами и под ней девиз Филда — «Anchora Spei» («Якорь надежды»). Маска не похожа ни на один из известных вариантов эмблем типографии Филда, попросту не имеет с ними ничего общего. Она встречается всего несколько раз в изданиях важных поэтических произведений, а также на титульных листах двух изданных в 1600 году пьес Шекспира, напечатанных другими типографами^{114}. На странную маску обращал внимание ещё Х.Э. Роллинз, но было не ясно, является ли она чисто декоративным элементом или же знаком принадлежности автора к какому-то сообществу или кружку.

Поскольку на шмуцтитуле и фолджеровского, и лондонского экземпляров напечатана крупно и очень чётко абсолютно непохожая на эту маску эмблема Филда, я сначала предположил, что Гросартом воспроизведён шмуцтитул третьего экземпляра (теперь это хантингтонский экземпляр, но в XIX веке все три находились ещё в Англии). Дело в том, что микрофильмокопии из Библиотеки Хантингтона у меня не было. Однако в Вашингтоне на полученных из Калифорнии ксерокопиях я обнаружил, что и в хантингтонском экземпляре на шмуцтитуле отнюдь не маска, а та же обычная эмблема Филда, что и в двух других. Откуда же Гросарт взял изображение трагической маски, как она появилась в его переиздании? Профессор Питер Блэйни, крупный специалист-книговед и библиограф, которому я показал этот странный шмуцтитул в Библиотеке Фолджера, предположил, что это небрежность рисовальщика, который копировал оригинал для Гросарта. С этим трудно согласиться: эмблемы абсолютно разные, ни о какой небрежности не может быть и речи. Нелепая шутка? Чья, для чего? В таком серьёзном издании? И как мог допустить это добросовестный и скрупулёзный Гросарт: ведь несоответствие сразу бросается в глаза (и Гросарт это заметил)! Появление трагической маски в переиздании Гросарта остаётся необъясненным. Ко всем загадкам и странностям честеровского сборника добавилась новая и весьма головоломная.

А вот и отчёты Королевской исторической комиссии, исследовавшей в конце XIX века рукописные материалы и другие раритеты, сохранившиеся в замке Бельвуар. Запись о найденном стихотворении (десять строф), вторая часть которого использована в шекспировской «Двенадцатой ночи». Повторная экспертиза почерка (Пороховщиков определённо считал, что строки написаны самим Рэтлендом) до сих пор не произведена — и это при полном отсутствии рукописных материалов того времени, имеющих столь прямое отношение к шекспировским текстам! Факт удивительный на фоне бесчисленных диссертаций по поводу едва ли не каждой шекспировской строки. Вот если бы нашлась хотя бы фраза, написанная рукой Уильяма Шакспера, — что бы тут поднялось…