Игра. P.S.

Всю дорогу до города трезвонил Насте. У Бельчонка я по-прежнему в черном списке.

— Оооо. Нам мудозвон Ромка Ветров звонит! — хихикала в трубку явно пьяная Настя. Чем вхреначила мне еще один гвоздь в мозг. — Чем могу помочь?

— Бельчонок где?

— Слава Богу, не с тобой. И это радует, — изощрялась подруга. — Зачем она тебе? Хотя, один хер, иди в жопу, Ветров. Не скажу я тебе.

— Настя… Твою мать, — терпение на исходе.

— Паршиво, Ромка? Слышу, что паршиво. Так и быть, смилуюсь над тобой. Скажу, где Катюха. Я сегодня добрая, а точнее пьяная, — выдохнул, ожидая ответа.

Только вместо слов — смех в трубке.

— Она домой поехала. С Зориным, — давится со смеха в трубку. — Ну что полегчало, Ромка? Кто молодец? Я молодец. Кого ждет пиздец? Тебя, Ромка.

И трубку бросила.

Секунда и педаль в пол. Сердце замирает. И только дикий визг колес по асфальту.

Насрать на всё: на приказ отца, на просьбу Бельчонка оставить ее в покое, на мое бешенство.

Я долбанный сталкер.

Она мне позарез нужна.

Как она там сказала? Не может контролировать свою чувства, а с кем быть, выберет сама. Вот с этими чувствами и будем работать. А выбора я ей не оставлю. Я. И только я. Тут вообще без вариантов. Рано или поздно до Бельчонка дойдет, что я до безумия упертый и отпускать ее вот вообще не намерен. Она стоит того, чтобы я за ней бегал, как собачонка.

А когда ее попустит немного, я ее в Загс затащу и заклеймлю. Ветрова. Екатерина Валерьевна Ветрова. Моя жена. Навечно.

Паркуюсь около квартиры отца. Жду. Через пару минут байк Зорина въезжает во двор.

Подкипаю, видя, как Бельчонок держит Зорина двумя руками поперек живота.

Меня любит. Напоминаю сам себе. Бельчонку не нужен другой олень, кроме меня.

В машине себя удерживаю, пока они там прощаются. Руками в руль вцепился. Зубы скрипят. Каждая секунда — и в сердце новый ядовитый дротик. А зараза моя любимая словно специально не уходит. Наслаждается общением с бывшим. Хорошо, что хоть дистанцию держат. Потому что шаг навстречу друг к другу и меня только Господь Бог сдержит, чтобы не устроить Апокалипсис. Но кажется, что сегодня обойдемся без высших сил. Бельчонок чмокает Зорина в щеку и быстро убегает. А я рот от наглости даже открываю, когда этот бывший хахаль ко мне направляется.

— Тебя засекли, Ромка, — ухмыляется придурок, стуча в окно авто. — Выходи, подлый трус. Ты хреново шифруешься.

— Чего тебе?

— Мне ничего. Тебе что от Кати нужно? Могу передать, а то тебя она вряд ли послушает.

Раздражает чертовски. Но из паршивой овцы хоть шерсти клок. Мы бы только Бельчонка вернуть, а потом можно будет и о репутации подумать. Сейчас я готов быть и слабаком, и дураком и даже неадекватным.

— Богданову набери и мне трубку дай, — говорю, выходя из машины.

Улыбается придурок, но телефон протягивает.

— Никита, что-то случилось? — произнесла взволновало.

— Достань меня из черного списка, чтобы я мог найти тебя и не волноваться, — быстро говорю, чтобы не успела трубку положить.

— Ветров? А я вот даже не удивлена. Я просила тебя исчезнуть, но тебе плевать на мою просьбу, — уперто повторяет свое. — Ладно. Я не буду с тобой спорить. Ты выбрал подходящее расстояние. На нем и находить. Подходить ближе не смей.

Радуюсь.

Не гонит.

Позволила из далека за ней следить.

Я, бл*ть, теперь двадцать четыре на семь на этом расстоянии буду. И день, и ночь.

Оттаю телефон и, улыбаясь от уха да уха, хлопаю Зорина по плечу.

— Вали отсюда, Никитка, и не рисуйся больше возле ее. Убью.

— Я пойду. И не потому, что тебя испугался, а потому, что Настю надо с клуба забрать. Пока, Ромчик. Удачи в покорении.

А я покорю ее. Не будь я Рома Ветров. Если я втемяшил себе что-то в голову, то тушите свет, но задний ход я не дам.

Подхожу к высотке. Бельчонок на третьем этаже. Свет в окне горит.

— Бельчонок! — кричу на весь двор. — Я люблю тебя!

Улыбаюсь сам себе. Во до чего докатился. Мало того, что ору под окном, как кот мартовский, так еще и в пустоту.

— Бельчонок, хоть ручкой мне помаши из окна, если приближаться не позволяешь. Нельзя же так! Нельзя забрать мое сердце, а потом прятаться от меня.

Вдох-выдох. Фигею сам от себя. Ее силуэт в окне. И на радостях сердце делает двойной кульбит.

Слышала!!! Она слышала мою пламенную речь. Я, Рома Ветров, радуюсь, что девчонка услышала мое признание в любви. Спятивший от любви засранец, который готов быть посмешищем для всего города, лишь бы любимая смягчилась.

А она и смягчилась. Только не ко мне.

— Дикарка сегодня улетает, — уставился на меня Дема. — Она уже в аэропорту. Хочет встретиться со мной.

В сердце снова скрипнуло.

Я ж неделю вокруг ее обивался. Каждое гребаное утро цветы под дверью. В чахлом метро с ней до универа. Она в начале вагона, я в конце. Ее экзамен под дверью. Потом она в студию к Маше. А я сука владелец собственного фитнес клуба, в другой клуб абонемент купил. И все ради нее. Чтобы рядом быть. А она проходит только мимо, даже глаз на меня не поднимет. Молчит. И я молчу. Не напираю. Держу указанное расстояние. Только цветы и письмо в конверте под дверью каждое утро.