Игра Первых

– Я найду её, Браги, не сомневайся!

Хемдаль вскочил в седло и поднёс к губам рог, слышимый во всех мирах.

С хриплым карканьем сорвались с елей вороны, заскрипели стволы, зашевелились ветви. Забились в истерике кони, дрогнули руки всадников, державшие поводья. Переглянулись на небесах светлые альвы, оторвались от работы искусные подгорные гномы, затрепетали тени в нижнем мире. Далеко на юго-востоке замер с поднятой секирой Ермунганд. На перевале, ведущем к Железной горе, женщина в костюме валькирии открыла глаза.

* * *

Когда стихли звуки копыт, Анбода выбралась из лапника и поспешила в пещеру. Нужно уносить ноги! Покинуть родные края следовало незамедлительно. После того как Хемдаль протрубил в рог, асы не дадут им житья! Когда появился Фенрир, Анбода уже заканчивала собирать пожитки.

– Ну что, я был пра в? – невесело спросил Волк. – Только я не думал, что из-за этой женщины асы устроят светопреставление. Рог Хемдаля ты, верно, слышала?

– Да, сынок. Пробрал до самых печёнок.

– Ты приказала Змею возвращаться, когда протрубит Хемдаль. Почему?

– Потому что этот звук означает, что для асов наступили не лучшие времена. Я хотела, чтобы твой брат вернулся в удачный момент и вы объединили свои силы, дабы привести славу асов к закату.

– Сейчас мы вынуждены бежать, потому что у асов не лучшие времена? – усмехнулся Фенрир.

– Не всё так просто, сынок! Мы вынуждены бежать, потому что Хемдаль достанет нас после того, что случилось с его спутницей. Она тебя видела?

– Нет, валькирия не очнулась.

– Эта женщина – не валькирия.

– А кто?

– Жена Одина, царя асов.

Фенрир присвистнул:

– Ты права, мама, теперь здесь житья нам не будет. Но зачем в наши края пожаловала царица асов?

– Тут кроется тайна, сынок! Не знаю, каким колдовством эта женщина занималась на перевале, но она явно не хотела иметь свидетелей.

– Почему ты думаешь, будто жена Одина занималась колдовством?

– Потому что при ней было вот это!

Анбода достала из-за пазухи холщовый мешочек.

ЛЁШКА: БАЛЬДР

Казалось, звук пришёл не извне, а изнутри. Словно каждый орган тела издал долгую низкую вибрацию. Бальдр оторвал лицо от земли и провёл по нему ладонью, стряхивая мелкие камушки, впившиеся в кожу. После того как он рухнул лицом на камни, должны были появиться ссадины и боль. Однако их не ощущалось. Бальдр выпрямился, прикинул расстояние до крутого склона, по которому карабкался. Затем сделал три размашистых скачка и бросился головой вниз, словно прыгал в воду.

Склон кувыркал его, подбрасывал и, наконец, швырнул на острый валун. Юноша застыл в изломанной позе и прислушался к ощущениям. Хребет валуна упёрся ему в спину, но боли не чувствовалось совершенно. Бальдр мечтал о ней! Мечтал, чтобы физическая боль помогла ему забыть о боли иного происхождения, которую и болью-то трудно назвать, потому что нигде не режет, не колит, не саднит. Просто не получается дышать, будто на груди лежит валун такого же размера, как тот, на который он упал. Бальдр сполз с камня, осмотрел свои руки, ощупал лицо. Ни царапины! Локи открыл ему план Фригг уберечь сына «от всего на свете» и при встречах всякий раз насмешливо спрашивал: «Ну, как? Госпожа уже сделала тебя неуязвимым?» – «Пока не было случая выяснить», – отговаривался Бальдр.

Вот и выяснил! Задрав голову к небу, он испустил вопль отчаяния. Ему ответило грозное рычание, а вслед за тем на голову посыпалась галька и упала тень. Громадный медведь, чей покой он нарушил воплем, навис, подобно грозовой туче. Юноша не отводил взгляда от зверя, пока тот, беспрерывно рыча, грузно спускался к нему. Закончив спуск, медведь оторвал от земли передние лапы, угрожающе развёл их, демонстрируя смертоносные когти, и начал наступать. Зверь был вдвое выше Бальдра и раз в семь массивней. Приблизившись почти вплотную, медведь оскалил пасть, заревел и замолотил лапами в воздухе. Сцена продолжалась довольно долго, пока зверю не надоело заниматься запугиванием. Опустившись на передние лапы, медведь презрительно повернулся задом и вразвалку двинулся прочь. Перед тем как начать подъём, обернулся и проревел последнюю угрозу.

Встреча с медведем изменила внутреннее состояние Бальдра. Видимо, ему требовались не сочувственные слова, а яростный рёв и хорошая трёпка. Он словно встряхнулся, посмотрел на себя со стороны, и от этого стороннего взгляда сыну Одина стало нестерпимо стыдно. Как мог он оказаться таким слабаком, чтобы биться головой о камни?! Чего он таким образом собирался достичь?! Убиться и не испытывать терзаний?! Из-за чего ты так терзаешься, Бальдр? Из-за того, что мир не соответствует твоим иллюзорным представлениям? Если не хочешь отказаться от иллюзий, попробуй изменить мир! Можешь ли ты хоть что-то изменить?!

Юноша даже вздрогнул. Кажется, его мысли начали обретать новое направление! Он поднял глаза к небу – с запада надвигались тяжёлые тучи, предвестники близкой грозы. Бальдр поспешил туда, где оставил Серебристого, надеясь выбраться из предгорий до начала ливня. За себя он не опасался, но вряд ли его неуязвимость распространялась на коня.

* * *