Игра Подсказчика

Мила не понимала, к чему он клонит.

– И что мы делаем, обнаружив очередного серийного убийцу? Ждем, когда он убьет снова, в надежде, что на сей раз он допустит какую-нибудь ошибку…

В серийных убийцах плохо то, что они не в силах остановиться. Хорошо в серийных убийцах то, что они остановиться не в силах.

– Так вот, сегодня мы пошли по тому же пути, – заключил Бериш, по-прежнему виня себя во всем. – Кинулись допрашивать священника, хотя главный вопрос следовало задать себе самим… Как серийный убийца учится убивать?

Мила наконец-то поняла.

– Этому его учит первая жертва.

⁂

На основании каких характеристик серийный убийца выбирает себе жертвы? Для криминологов это один из ключевых вопросов.

Зачастую убийству вовсе не предшествует выбор. Достаточно того, что жертва – женщина и что она оказалась в правильном месте. Правильном с точки зрения убийцы, разумеется.

Иногда же направленность на определенный тип жертвы обусловливается чистой случайностью. Мила помнила серийного убийцу, который насиловал и резал на куски только официанток, работающих в баре. Когда его поймали, он признал, что никакой особой причины не было: поскольку первая убитая женщина работала официанткой в баре и убийство сошло ему с рук, он решил продолжать в том же духе. Можно сказать, из суеверия.

Но имелась и более глубокая связь: для серийного убийцы повторение способа совершения является таким же источником удовольствия, как и само убийство. Это значит для него, что он хорошо делает свою работу. Мысль о том, что он изобрел метод убивать и при этом не быть пойманным, греет ему душу, подпитывает эго, размышляла Мила.

«Если торт выпекается на славу, зачем менять рецепт? – часто повторяла она слова человека, который ее всему научил. – Со временем, набравшись опыта, ты можешь его усовершенствовать. Иногда можешь даже позволить себе заменить какой-то ингредиент. Но не станешь его коверкать, рискуя тем, что тесто не пропечется».

Леа Мьюлак, белокурая студентка в очках, сделалась прототипом жертвы для монстра УНИКа. Она же и предшествовала всем прочим.

Каждый убийца имеет свой идеал жертвы, припомнила бывший агент полиции.

Мать девушки жила в красивом многоквартирном доме у залива. После смерти дочери она развелась и год назад вышла замуж за адвоката.

Мила и Бериш постучались к ней в дверь, в надежде, что в это дождливое воскресенье застанут ее дома.

Прислуга провела их в просторный салон с окнами на море. Семь лет прошло с тех пор, как Барбара Мьюлак чуть ли не каждый день звонила в Лимб, спрашивая, как продвигается расследование по поводу исчезновения ее дочери. Через несколько месяцев звонки стали реже. А когда в полиции решили, что Леа входит в число жертв монстра УНИКа, связь оборвалась вообще.

Едва Барбара Мьюлак вошла в комнату, Мила тотчас ее узнала. «Такое выражение застынет и на моем лице, если не удастся найти Алису», – сказала она себе.

Бессилие и смятение.

На женщине был серый комбинезон из синели. Волосы, все еще светлые, она подкрашивала: возраст давал о себе знать. Пряди были собраны в конский хвост, что подчеркивало ее невероятное сходство с дочерью.

Барбара Мьюлак расплакалась.

– Вы ее нашли? – спросила женщина еле слышно.

Мила бросилась к ней, хотела поддержать.

– К сожалению, нет…

– Тогда зачем вы пришли сюда? – смешалась Барбара.

– Затем, что снова занялась этим делом, – слегка приврала бывшая сотрудница Лимба.

Целью ее несанкционированного расследования была не Леа, но Алиса.

– Это агент Саймон Бериш, новый начальник Отдела пропавших без вести.

Покончив с ритуалом знакомства, они устроились на светлых кожаных диванах перед лоджией. На море бушевал шторм, но беззвучно: грохот волн не проникал сквозь стекла.

– Из нее получилась бы изумительная женщина. – Барбара Мьюлак взглядом указала на фотографии в серебряных рамках, стоявшие на столике. На них запечатлелись разные моменты короткой жизни дочери. Новорожденное дитя. Девочка задувает свечи на одном из своих первых дней рождения. Стоит на лыжне, сидит в седле на лошади. В костюме мажоретки. Наконец, улыбающаяся, с дипломом в руках.

– Она была первой во всем, никому не желала уступать.

И в смерти тоже, подумала Мила. Стала первой в серии.

– Знаю: когда говорят о мертвых, особенно о тех, кто умер молодым, легко утверждать, что при жизни они были прекрасными людьми, что их все любили, – продолжала Барбара. – В сущности, это даже трогательно. Но Леа даже не успела наделать ошибок. – Она перевела дыхание. – Когда она сказала, что хочет изучать восточные языки, я ее поддержала. Отец, наоборот, предпочел бы, чтобы она стала экономистом. Но Леа хотела путешествовать, я сама об этом мечтала в молодости.

Лишенная эмпатии, Мила не могла сочувствовать этой женщине, но хорошо знала, из чего складывается чувство вины.

Когда на дороге судьбы возникают препоны, мы это именуем «если бы».

Если бы она не увезла Алису в уединенный дом на озере, если бы отказалась выполнить просьбу Шаттон, если бы не столкнулась с Энигмой, может быть, и для Милы все теперь обстояло бы по-другому.