Игра разума. Как Клод Шеннон изобрел информационный век

Не справившись с этой сложной работой по упрощению, вы можете попробовать предпринять шаг номер два: охватить вашу проблему существующими ответами на похожие вопросы, а потом проследить, что объединяет все эти ответы. На самом деле, если вы настоящий специалист, «ваша ментальная матрица» будет заполнена этими «П» и «Р» – словарем с уже отвеченными вопросами. Можно назвать это изобретательным инкрементализмом или, как выразился Шеннон, «оказывается, гораздо легче сделать два маленьких прыжка, чем один большой, и не важно, каким видом интеллектуальной деятельности вы заняты».

Если вы не можете упростить или решить проблему с помощью похожих вариантов, попробуйте переформулировать вопрос: «Замените слова. Измените точку зрения… Отойдите от определенных ментальных групп, которые заставляют вас смотреть на проблему строго определенным образом». Избегайте «привычных ментальных шаблонов». Другими словами, не становитесь заложником прошлого опыта, той работы, которую вы уже осуществили. Вот почему «те, кто только знакомится с проблемой», иногда решают ее с первой попытки: они не отягощены теми предубежденностями, которые накапливаются со временем.

Четвертое: математики обнаружили, что один из самых действенных способов изменить точку зрения – это провести «структурный анализ проблемы», то есть разложить многоплановую проблему на мелкие составляющие. «Многие математические доказательства фактически были получены с помощью обходных путей, – подчеркивал Шеннон. – Человек начинает доказывать свою теорему и обнаруживает, что ходит по кругу. Он берется за работу с удвоенной силой и получает массу хороших результатов, которые в итоге не приводят его ни к чему, а затем неожиданно находит решение данной проблемы, зайдя с черного хода». Пятое: проблемы, которые нельзя проанализировать, все равно можно перевернуть. Если вы не можете воспользоваться имеющимися у вас предпосылками, чтобы доказать сделанное заключение, просто представьте, что это заключение уже верно, и посмотрите, к чему это приведет – попробуйте доказать предпосылки. И наконец, как только вы найдете свое «Р», с помощью одного из этих методов или с помощью любого другого, не торопитесь и посмотрите, как оно работает. Математические решения, которые работают в малом, как оказывается, работают и в большом. «Типичная математическая теория разрабатывается для того…. чтобы получить очень ограниченный, узконаправленный результат – конкретную теорему. Но кто-то всегда появится походу и начнет делать обобщения». Так почему бы вам не сделать это самому?

Надо сказать, что в каждом из этих методов нельзя не заметить след работы Шеннона: то существенное упрощение, которое превратило компьютерные реле в условное обозначение для языка логики, или то масштабное обобщение, которое выявило правила, лежащие в основе каждой системы связи. И все же одно дело – облечь эти способы мышления в слова, и совсем другое – жить внутри них. Шеннон, похоже, понимал и это: «Думаю, что хорошие исследователи применяют все эти вещи неосознанно, то есть делают это автоматически». Далее он выразил свою привычную рационалистическую точку зрения, что любой ученый извлечет пользу, если будет давать названия своим инструментам, делая неосознанные вещи осознанными. Но если бы это действительно было так просто, то почему «самый маленький процент населения вырабатывает самую существенную долю важных идей»? Если в аудитории и возникло какое-то напряжение, когда он завершил свою речь и пригласил присутствующих подойти поближе и рассмотреть его новое изобретение, над которым он работал, то это были сомнения, которые испытывал сам Шеннон, колеблясь между открытостью публике и размышлениями исследователя-одиночки.

Существует известная научная статья на тему философии ума под названием «Каково это – быть летучей мышью?». Примерный ответ – мы не имеем об этом никакого представления. А каково это – быть Клодом Шенноном?

Часть 3

26. Профессор Шеннон

МТИ сделал первый шаг: в 1956 году университет попросил одного из своих самых знаменитых питомцев, Клода Шеннона, поработать в Кембридже в течение одного семестра в качестве приглашенного профессора. Возвращение в те места, где он когда-то учился, оказало некое живительное воздействие на Клода и Бетти. Во-первых, Кембридж был центром всеобщей активности, по сравнению с довольно сонным предместьем Нью-Джерси. А Бетти он также напомнил об их жизни на Манхэттене, когда выйти пообедать означало погрузиться в городскую сутолоку.

Работа в академическом заведении также имела свои прелести. «Сама структура университетской жизни подразумевает отсутствие монотонности и скуки, – писал Шеннон. – Новые лекции, каникулы, разнообразные учебные мероприятия вносят существенное разнообразие в местную жизнь». Читая эти обезличенные строки, можно было и не заметить растущую скуку самого Шеннона.