Игра реальностей. Джон

На Каську внимания почти не обращали – сегодня она предусмотрительно натянула на волосы толстовку с капюшоном – незачем привлекать внимание. Но внимание-таки привлекалось – из-за ее кукольного лица, из-за слишком ярких голубых глаз, из-за пухлых губ бантом – черт, досталась же внешность.

Большинство посетителей торчало не у спуска в неприметный подвал, а внизу – в самом подвале – там, где уже вот как полчаса шли бои, где букмекеры принимали из протянутых рук банкноты, где пересчитывал в угловой будке за зарешеченным окном поставленное на кон «богатство» кассир.

Яна волновалась – зря она все это затеяла, зря. Не могла просто выгнать его вчера? Выставить за дверь и тем самым сохранить остатки собственной гордости? Нет же, дала ему шанс. Им шанс. И теперь не знала, чего боялась больше: того, что Джон придет? Что не придет? Что не сможет отыскать странный, начирканный впотьмах на бумажке адрес? Что все-таки отыщет его? Что окажется побитым, пристыженным и униженным, а она в конечном итоге виноватой?

Неужели действительно поверила, что увидит в его исполнении что-то особенное?

Глупая. Ей всегда хотелось верить в сказки. Хотелось встретить не просто принца, но принца-Рембо, своего собственного «жидкого робота», чтобы в кои-то веки почувствовать себя не только любимой, но и защищенной от всех бед, от всего зла этого несовершенного мира.

Он не придет. Не придет…

Блестели под фонарями лужи; хмурилось над головой темное небо, с козырьков и водосточных труб капало.

19:57

Если она простоит здесь еще три минуты, к ней точно пристанут. А Глока нет, и отбиться будет непросто – о чем она думала, когда перлась сюда – к пользующемуся дурной славой месту?

О Джоне.

И его же увидела минуту спустя, выворачивающего из-за угла, – в темных штанах и куртке, с качественно зализанными назад волосами, с неестественно спокойным выражением лица. И едва не кинулась ему навстречу – оказывается, так сильно обрадовалась появлению.

Сдержала себя, осталась стоять неподвижно.

Только радостно блестели из-под капюшона глаза, и отчаянно быстро билось от волнения сердце.

* * *

Окруженная агрессивной, настроенной на кровавые зрелища толпой, клетка в центре зала выглядела зловеще – пастью, готовой проглотить и с довольством выплюнуть очередную жертву. Кровавые следы на прутьях, повисший лоскут чьего-то оборванного пояса, прогнутые места. Бурые разводы на полу, прогорклый и кислый запах пота, режущий слух помехами, пропущенный через некачественный микрофон голос «ведущего».

К этому моменту он уже успел переодеться – впервые за долгое время расстался с серебристой, временно обращенной в темную кожаную, курткой, – снял майку, верхние штаны, сдал их гардеробщику – остался в спортивных. И теперь шагал по узкому проходу – единственной освобожденной от зрителей дорожке, ведущей к ржавой распахнутой дверце.

Шагал и ничего не чувствовал – ни страха, ни возбуждения, ни тревоги. Знал: если захочет – убьет в этом зале всех, включая «мирных», стоит лишь выкинуть вперед руку, направить в нее сконцентрированную энергию, сформировать мысленный удар… И тогда треснут стены, просядет потолок, развалится на куски здание.

Нельзя.

Приятно покалывало от предвкушения позвоночник. Скалил клыки впервые за долгие годы выпущенный на свободу внутренний монстр – драка-драка-драка. Кровь.

Нельзя.

За десять минут до этого Сиблинг специально пригасил собственный фон (не хватало еще кого-нибудь ненароком задеть, ведь он почти голый) – эта процедура отняла дополнительные силы, но оставшихся вполне хватит на вечер даже с учетом высокой физической активности – и теперь шел вперед, сканируя толпу и в очередной раз перечисляя для себя все мысленные «нельзя», которым собирался следовать:

«Нельзя применять приемы бесконтактного боя».

«Нельзя использовать телесные точки соперника, чтобы нанести фатальный удар».

«Никаких фатальных ударов – не убивать».

«Поддаваться. Иначе станет ясно, что он не такой, и бой прервут. Нельзя».

«Драться, как человек. По возможности как человек – реалистично, зрелищно, эффектно – на него должны поставить, как можно больше».

Заранее припасенные «новые» сто тысяч он передал Яне у «гардероба» – комнатки два на два с приставленной к ней охранником. Бросил:

– Поставь на меня.

Та опешила.

– Все?!

– Да, все. И ори, что я стану победителям. Пусть ставят еще.

– Ты рехнулся?

Рехнулся или нет, пусть судят другие – Джон был уверен в победе. А еще в том, что он неплохо и разнообразно проведет сегодня время, разомнет конечности, вспомнит кое-что из забытого былого и, наконец, впечатлит своими способностями одну несговорчивую девку с голубыми, как небо, глазами и пепельным каре до плеч.

Шаг за шагом.

И теперь настало время следующего – первой битвы.

На щите кто-то мелом вывел его имя: «Джон Смит» – так он представился. И подписал: «5:1». Не густо, но ставки будут расти от боя к бою – сначала толпа должна как следует «удивиться» появлению талантливого новичка, и она это сделает.