Игра с химерами (СИ)

Такт. Такт. Такт.

Где-то далеко у моего носителя немного учащается пульс, пока я, его воплощение в мире сновидений, бегу по следу ушедших далеко вперёд рельсов.

Я белая лошадь с чёрной и короткой, словно у зебры, гривой, но зато с роскошным хвостом, развевающимся позади мятежным стягом. Эта часть вирта залита солнцем, и земля сухая, словно задубевшая кожа. Самое то для копыт.

Вот он. Поезд Леди Дорог.

Я прибавляю ходу. Главное, не сбиться с такта. Копыта чуть более изящная штука, нежели волчьи лапы, и я всё ещё привыкаю к этому виду конечностей.

Вокруг меня, слева и справа, начинает виться золотистая пыль. Демоны движения, полуприрученые звери Леди. Они бесформенны, но едят энергию передвижений самых быстрых существ или механизмов. А я догоняю поезд, так что трое, а то и четверо начинают плясать, превращаясь в подобия меня. Один даже смог считать человеческий облик, и теперь размеренно бежит у окон поезда.

Что это? Он изображает меня нарочно?

Так и есть: Леди придумала способ узнавать, кто идёт в гости. Одна из дверей открывается, выплёвывая лесенку. Поезд не сбавляет хода. Собственно, я и не жду от него ничего такого.

Нужно что-то юркое. Я становлюсь горностаем. Дыхание перехватывает от изменения массы, но вот я уже повисаю на поручне. Маленькие лапки заменяются человеческими руками, и я залезаю внутрь.

Тут мало что изменилось со времени моего последнего посещения. На стенах висят красивые светильники в форме экзотических резных листьев. Я иду вперёд по ковровой дорожке цвета говяжьей мышцы с золотистой лентой по краям.

– Эклипс, – ко мне поворачивается точёная головка, обрамлённая крупными кольцами золотистых кудрей.

– Леди, – я чуть заметно, по-дружески, кланяюсь.

Она и её свита сидят в купе и потягивают чай. Всё в том же составе: сама Леди Дорог, её пожилой дворецкий и мальчик десяти лет, серьёзный не по годам. Если Леди не предоставит этому малышу убежище в своей мобильной крепости – и орды дримеров не хватит перестрелять все кошмары, наштампованные его подсознанием. Не ребёнок, а атомная бомба. Мигрирующие бы его до полусмерти зализали от радости.

Про дворецкого же я не знаю ровным счётом ничего, кроме того, что он всегда молчалив и услужлив. Ну и его лицо ещё ни разу не потеряло невозмутимого выражения, кто бы не являлся сюда за утешением.

Леди в лёгком белоснежном платье, которое очень идёт к её загорелой коже. Она улыбается, легко и приятно:

– Садись, дорогая.

– Вы не будете так любезны?.. – нарочито вежливо спрашиваю я самого младшего из компании.

– Обойдёшься, нудистка чёртова!

– Ты потрясающий, – я с усмешкой ерошу тёмно-русые волосы уворачивающейся молодой особи.

– Он до сих пор не нашёл ответа на свой вопрос, – мягко говорит, почти мурлычет Леди, – Кев, ну что тебе стоит спросить Эклипс?

Он дуется и отодвигается. Потом, поняв, что я намерена прилечь, уходит на другую полку.

– С прошлого раза, как мы виделись, я стала отражать моё любимое имя, – делюсь с Леди я, кладя голову ей на колени.

– Да, я вижу, – она осторожно касается пальцами моего шрама на бедре, – Укус Мигрирующего. И как подходит… Что ж, пора определиться, чего ты хочешь на этот раз.

– Забвения, – почти что шепчу я, – Мне нужно воссоздать… Нет. Мне нужно сделать то, чего не было. Я могу и сама, но твои иллюзии правдоподобнее моих. Ведь это ты – та, что дарит утешение всем жаждущим путникам. Я прошу сон во сне. Я хочу снова уметь плакать.

– Тогда просто расслабься, – Леди Дорог кладёт руку на мой разгорячённый лоб, – Закрой глаза. Вслушайся в перестук колёс, в песню рельсов. Видимо, дела серьёзные, раз ты пришла не в оговорённый день… Засыпай, засыпай, молодая демоница, пожелавшая увидеть неведомый Кадат. Спи…

Я снова там, где всё началось и закончилось. Я, не открывая глаз, некоторое время жду, пока этот мир строится с тихим шуршанием и позвякиванием. И открываю их, когда ощущаю тепло другого существа.

– Здравствуй, – шепчу я.

Мы стоим лицом к лицу. Я, как и моё человечье тело, завёрнуто в нелепые людские тряпки.

– Здравствуй, – эхом отзывается он. Это лицо идеально воссоздано до последней чёрточки, и я заставляю себя поверить.

– Я должна была сказать. Прости, что была слишком слаба. Сейчас, когда уже слишком поздно, я готова, – я стискиваю зубы и глубоко вздыхаю, – Я люблю тебя.

– Я знаю. Я видел и чувствовал, и должен был сказать «нет» раньше, – он делает шаг навстречу, протягивая руки, – Прости меня. У меня не хватало духу отказать. Я не хотел причинить тебе боль. Как я могу помочь тебе?

– Можно… – я внезапно начинаю всхлипывать, – Можно я тебя обниму?