Игра с огнем

Все прошедшее лето Соболева проходила лечение от алкоголизма и в сентябре явилась на работу, полностью «завязавшей». Элиза никогда не верила в то, что она не сорвется. Алкоголики, как и курильщики, никогда не бывают бывшими, она это хорошо знала. И вот не прошло и двух месяцев…

— А зачем вы сообщаете это мне? — не поняла она, едва сдержав «вам нужно мое разрешение?» Колченогая подобных выходок не прощала.

— Уроки русского языка и литературы крайне важны для учеников. А в середине учебного года очень сложно найти учителя, вы же понимаете, какая у нас складывается ситуация.

Элиза понимала. И даже понимала, почему вызвали ее. Колченогой нужно раскидать образовавшиеся часы на всех учителей, и она — одна из подходящих. Она вела только английский язык и, по сути, была одной из самых свободных учительниц в школе, чем вызывала неизменную зависть среди более загруженных коллег. Но правда состояла в том, что ей вовсе не нужна была дополнительная нагрузка. Она в совершенстве знала четыре языка, и работа в школе составляла не самый большой процент ее дохода. Гораздо бо́льшие деньги приносили занятия репетиторством по Скайпу. Благо в последнее время этот способ обучения набирал обороты, и занятия можно было вести даже из такой задницы мира, как их городок. Если брать дополнительные уроки в школе, придется отказываться от кого-то из учеников. Но самое главное — нарушать привычное расписание.

— Понимаю, — кивнула она, делая вид, что не прочла между строк того, что последует дальше.

— Определенную часть нагрузки взяла на себя Светлана Михайловна, — продолжила Колченогая, — но вы ведь понимаете, что русский язык — это не география, которая у классов раз в неделю, на одного учителя много не повесишь.

— Понимаю, — снова кивнула Лиза.

— Еще мы вызвали Маргариту Филипповну.

Маргарита Филипповна Поликарпова преподавала в школе без малого тридцать пять лет и лишь год назад была торжественно отправлена на пенсию.

— Но она пенсионерка и сердечница, не потянет все классы Марины Петровны. Это и так бо́льшая часть нагрузки. И все же у нас остались еще некоторые классы.

Колченогая снова замолчала, пристально глядя на Элизу. Наверное, ждала, что та сейчас сама предложит свою кандидатуру. Элиза тоже молчала.

— Я боюсь, вам придется взять как минимум два класса, — наконец закончила завуч.

— Это совершенно исключено, — все так же ровно ответила Элиза. И хоть голос ей удавалось контролировать, ладони пришлось зажать в коленях.

— Только на время, пока мы не найдем замену Марине Петровне. Естественно, за дополнительную оплату.

— Я не нуждаюсь в деньгах.

То, что сказала это зря, Элиза поняла, еще не успев закрыть рот. Она ведь уже давно знала, что в этом городке не стоит кичиться своим материальным положением. Даже мэр отчаянно и бесполезно пытался сделать вид, что он гораздо беднее, чем есть на самом деле, уж ей-то, простой учительнице, и вовсе следовало держать рот на замке. Весь городок жил за счет одного лесоперерабатывающего завода, который устарел уже тогда, когда был построен, а потому большую часть года приносил одни убытки. Людям только несколько лет назад перестали задерживать зарплаты, но даже регулярные, они все равно оставались скромными. Кто мог — держал огород. Впрочем, сама Элиза считала, что дело вовсе не в этом. Просто такой уж был тут народ: все сидят в дерьме, и ты сиди, ишь, чего удумала, уроки по Скайпу дает, деньги лопатой гребет, еще и напоказ выставляет. И это они еще не знали про родительскую квартиру в Праге, сдача которой тоже приносит неплохой доход.

Элиза не выставляла свое финансовое положение больше, чем было необходимо. Она не носила серьги с бриллиантами, жила в обычной двухкомнатной квартире в старом деревянном доме и не парковала под окнами Мазератти. Но все же существовал тот уровень комфорта, которым она жертвовать не собиралась даже в угоду жителям городка: в ее квартире был современный ремонт, дорогая бытовая техника, летом она ездила отдыхать, раз в две недели посещала салон красоты в соседнем городе и носила исключительно хорошие фирменные вещи. И все же презрительное «калоша» иногда летело ей в спину. Ее родители были родом из этого города, но еще в юности уехали в областной центр, а в середине девяностых их пригласили в Чехию. Хорошие спортсмены были нарасхват. Вернувшись сюда, Элиза сразу получила прозвище «чешка», несмотря на идеальный русский в своей речи. А уж вслед за «чешкой» появилась и «калоша». Преимущественно от женщин. Мужчины-то провожали ее совсем другими взглядами и словами.

— И все же вам придется взять дополнительные уроки, — холодно заметила Колченогая. Она уже поняла, что по-доброму с Элизой не договорится, несмотря ни на улыбки, ни на чай из парадных чашек.

— Я преподаю английский, а не русский, — предприняла последнюю попытку Элиза. — И у меня факультатив.

— Факультатив можно и отменить. И вы лингвист. Справляетесь с английским, справитесь и с русским. В конце концов, вы же русская. Даже учительница истории взяла себе несколько уроков. В общем, на вас десятый «А». Изучите его расписание.