Игра случая в истории искусства. Генерируй то, генерируй это

К 1967 году московский математик А. М. Степанов «разработал программу для сочинения и звуковоспроизведения двух-, трех- и четырехголосных полифонических композиций в соответствии с правилами канона простого и сложного контрапунктов строгого стиля… Сочинение происходит в два этапа: сначала составляется ритм, а затем – звуковысотные линии каждого голоса»96.

Однако наиболее известными и признанными в музыкальной и научной среде оказались эксперименты Р. Х. Зарипова (1929–1991). Еще в 1959 году на машине «Урал» он синтезировал одноголосые музыкальные пьесы, получившие название «Уральские напевы». Затем на машине «Урал-2» Зарипов сочинил музыкальные пьесы, песенные мелодии, а также выполнил гармонизации мелодий.

Впоследствии Зарипов подытожил результаты своей многолетней деятельности, в ходе которой ему удалось сделать следующее: а) моделировать сочинение мелодий; б) моделировать сочинение песенного ритма; в) создать программу для гармонизации заданной мелодии, имитирующую учебную работу студентов музыкальных училищ и консерваторий и решающую задачи по гармонизации; г) создать программу для анализа студенческих решений задач по гармонизации и выявления в них ошибок, выполняющую функции экзаменатора и являющуюся прототипом обучающей системы; д) моделировать сочинение одноголосых вариаций заданной мелодии – темы вариации97.

Если «в среде профессиональных музыкантов и музыковедов… почти утвердилось представление о позитивном значении кибернетического моделирования музыки для развития и совершенствования наших взглядов о природе музыкального творчества и его закономерностях»98, то эксперименты по созданию „автопоэм“ «менее известны и вызывают более настороженное отношение»99.

Недоверие к машинной поэзии, очевидно, обусловлено, с одной стороны, имевшим место фактом мистификации. В 1959 году в книге Н. Кобринского и В. Пекелиса «Быстрее мысли»100 был опубликован перевод якобы сочиненного компьютером стихотворения «Ночь кажется чернее кошки черной…». Только через год авторы книги узнали, что это «мистификация американских юмористов»101. Стихотворение тем не менее успело получить известность в самых широких кругах и стало «предметом разбора достоинств и недостатков машинной поэзии»102. Только почти десять лет спустя Пеке-лис опубликовал статью в «Московском комсомольце», в которой сообщил читателям правду.

С другой стороны, причина настороженного отношения к машинному стихосложению кроется в смысловой бессвязности такого рода «стихотворной продукции». Исследователь С. А. Завадский в своей статье «Теория и практика „машинного искусства“» приводит в качестве примера переведенные с немецкого автопоэмы Г. Штеккеля, созданные посредством компьютера:

Автопоэма № 312

«Радостные мечты идут дождем

Сердце целует былинку
Зелень рассыпала стройных возлюбленных
Даль далека и меланхолична
Лисы спят спокойно
Мечта ласкает фонари
Мечтательный сон выигрывает землю
Грация зябнет, где это сияние забавляется
Магически танцует слабый пастух»103.

Кстати, в стилистическом и семантическом аспектах здесь, в частности, прослеживаются отголоски дадаистских стихотворений, что свидетельствует об очевидном сходстве творческих результатов, достигаемых при использовании автономных систем, – неважно, являются ли источником «случая» игральные кости, «метод нарезок» или генератор случайных чисел.

С точки зрения большинства реципиентов, такие наборы бессвязных предложений едва ли представляют интерес: так, в одном из выпусков журнала «Литературная Россия» за 1969 год упоминалось о прошедшей в Лондоне выставке электронных машин, специализирующихся в разных областях искусства, на которой «машины-поэты не блистали, еще раз подтвердив, что вряд ли возможно автоматизировать такой вид деятельности, как оригинальное творчество»104.

Тем не менее подобные эксперименты интересны как раз с позиции генеративного процесса; они проводились не только европейскими, но и советскими программистами. Начальный этап эксперимента сводился, главным образом, к введению в память ЭВМ определенного количества слов и их последующей категоризации. В примере, описываемом Бирюковым и Гутчиным105, несколько сотен слов заимствовалось из сборника стихотворений О. Э. Мандельштама «Камень» и разбивалось на четыре раздела: 1) существительные и местоимения, 2) прилагательные и притяжательные местоимения, 3) глаголы, 4) наречия и существительные с предлогами. Каждое слово сопровождалось информацией о метре, рифме и грамматике. Далее формировался алгоритм, задававший правила, согласно которым строка стихотворения состояла из одного подлежащего, одного сказуемого, нескольких определений и обстоятельств.