Игра со Смертью

Впиваюсь в сладкий рот губами, и будто сквозь туман слышу собственный стон поражения. Кусаю её губы и едва не кричу от восторга, когда она, наконец, отвечает, вцепившись в воротник моей рубашки, прижимаясь вплотную. Наш первый поцелуй за последние сто лет. Иссушающий. Дикий. Голодный. Вкус её губ, изысканный, потрясающий, невероятный. Он сводит с ума. Он вызывает желание никогда не останавливаться, потому что сейчас всё правильно. Именно сейчас. Когда мои губы пожирают её рот, когда наши языки сплетаются в безумном танце, исследуя друг друга. И я готов стоять целую вечность у проклятой стены, смакуя эту запретную сладость, отдаваясь первобытным инстинктам мужчины, отмечающего свою женщину. Но мне даже этого мало. Как нищий, попавший на барский пир, я уже не согласен довольствоваться одним блюдом.

Отстранился от неё, выравнивая дыхание, прислоняясь лбом к её лбу, слыша, как стучит её сердце в безудержном ритме…как ему вторит моё собственное, сбиваясь с темпа, обрушиваясь вниз и снова взлетая вверх.

— Почему? — на выдохе. — Почему не оставила? — коснулся губами её губ, закрывая глаза от мимолётного удовольствия. — Скажи… Девочка…Моя Девочка.

* * *

Слезы застилали мне глаза, почувствовала его губы и вздрогнула всем телом, замерла, всхлипывая ему в рот, ощущая, как сжимает мое лицо пальцами. Мгновение промедления и с горьким стоном целую в ответ, выдыхая рыдание, обезумев от дикого восторга, впиваясь лихорадочно в рубашку, в волосы, прижимая к себе, чувствуя вкус своих слез и моей крови на наших губах. Зверский голод, дикий, на грани с безумием, с сумасшествием, с бешеной потребностью пожирать дыхание, запах. Я не понимаю, что жадно кусаю его губы, переплетая язык с его языком, то сжимая его лицо ладонями, то зарываясь в волосы, впиваясь в кожу ногтями. Я уже не чувствую ненависти, меня лихорадит от голодной, первобытной страсти, выпущенной на волю, разодравшей все цепи и оковы, озверевшей от внезапной вседозволенности. Голое безумие, раскаленное до предела войной, нескончаемой кровавой бойней, где никто не победил… Это не поцелуй — это какое — то исступление, сжирающее, сжигающее дотла и в тот же момент я чувствую, насколько жива сейчас. Именно в эту секунду. Дышу, плачу, бьюсь в его объятиях и снова живу. Оторвался от моих губ, а меня трясет, я не могу разжать пальцы на его затылке, вцепилась в него намертво и я все еще плачу, вижу его лицо сквозь слезы, чувствую, слышу, как орут наши сердца, так громко, что оглушают меня этим воплем дикой радости. Обоюдной. Взаимной. Инстинкты на уровне подсознания.

— Почему? — какой глухой, хриплый у него голос… истерзанный, как и мы оба. — Почему не оставила?

Коснулся губ губами, и мне показалось, что мои изодраны до мяса, настолько чувствительно…но это от нежности, от щемящей боли внутри, от безумного триумфа чувствовать его губы на своих губах снова, спустя годы отчаяния и тоски по нему.

— Скажи… Девочка… Моя Девочка…

Всхлипнула и сердце зашлось, задрожало… "Моя Девочка"… Кончиками пальцев по старым ранам… нежно и больно… очень нежно, вскрывая их, давая кровоточить счастьем. Забытым, отвергнутым, несбыточным.

Обхватила его лицо дрожащими ладонями, чувствуя, как его лихорадит, видя, как у него сводит скулы, как он сдерживает свой собственный ураган, и полетела в пропасть от осознания, что он был мертв вместе со мной.

— Потому что, — прислонилась щекой к его щеке, зарываясь пальцами в густые волосы, целуя его висок, там, где тонкие полоски вен, чувствуя грудной клеткой, как его сердце бешено колотится в ожидании, слыша, как он задыхается, сквозь стиснутые челюсти, — потому что я твоя Девочка…Нет тебя — нет меня… помнишь?

Застонала, прижимаясь сильнее, закрывая глаза от наслаждения.

* * *

Это признание… солью на вскрытые раны. Оно причиняет боль. Настоящую. Физическую. Оно словно делит всю жизнь на "до" и "после". Оно не успокаивает, не радует, оно сносит крышу, вызывая желание запрокинуть голову и завыть, подобно дикому зверю, когда она прижимается ко мне всем телом, обдавая горячим дыханием даже через ткань рубашки. Опустил взгляд на пухлые, истерзанные, искусанные губы, на растрёпанные волосы и, выругался, когда член в штанах требовательно дёрнулся.

Я вдыхаю запах жасмина, и чувствую, как начинает закипать в венах кровь, но уже не от ярости, а от дикого возбуждения, охватившего всё тело. От навязчивого желания впечатать её в стену и трахать до потери пульса, до тех пор, пока не станет умолять о пощаде, захлёбываясь слезами наслаждения.

Викки распахнула глаза, и еле слышно ахнула, перехватив мой взгляд. И этот тихий звук, словно сигнал к действиям, безжалостным, необдуманным, первобытным.