Игра, старая как империя

40 лет общины, обитающие в дельте Нигера, боролись за нефтяные богатства, которые добывались на их земле иностранцами, но они не получили от этого практически никакой прибыли. Кто-то из них разбогател, что подтверждало существование безудержной нигерийской коррупции, но это была всего лишь небольшая кучка. Копании тоже разбогатели, но запутанные налоговые операции уводили большую часть их дохода из Нигерии, прежде чем кто-либо понимал, сколько денег они заработали. А простому населению нечем похвастаться, поскольку многие общины в дельте прозябают в нищете.

Сегодня нигерийское правительство должно передавать 13 % доходов от нефтедобычи регионам дельты Нигера, где эта нефть добывается. На самом же деле общины получают гораздо меньше. Живя в самом сердце нефтяного мира, эти регионы страдают от повседневного загрязнения окружающей среды (круглосуточно сжигаемый газ, грохочущий в африканской ночи, портит рифленые крыши и обжигает горло людей).

Вот уже 40 лет общины жалуются на свое тяжелейшее положение. Часто их протесты жестоко подавляются военной силой, оставляя на поле брани горы трупов, множество раненых и бездомных.[119] Детей, даже 10-летних, насиловали и убивали. Целые деревни и города были уничтожены. Невозможно выразить словами страдания жителей дельты. После одного из нападений на город Оди в 1999 году президент нигерийского сената Чуба Окадигбо просто сказал: «Факты говорят сами за себя. О чем можно говорить, если уже не с кем разговаривать?»[120]

За последние десять лет возмущение только росло, поэтому молодежь, ставшая более радикальной, использует новые тактики для ответного удара, применяя насилие и захват заложников. Работать в таком регионе для Уотсона-Кларка было небезопасно – такие контрактники, как он, часто становились объектом нападения. Главные управляющие Shell могущественны, но они далеко, их не достать, а работающие на них контрактники рядом. А Shell использование контрактников вместо штатных сотрудников было очень выгодно, позволяя ей открещиваться от них в случае необходимости.

11 января страсти накалились. Меры безопасности на «Службе свободы» были усилены. Свою уязвимость Уотсон-Кларк и его команда ясно осознали днем, когда заметили три быстро приближающихся катера, на которых находились 40 человек: на их одежде были видны традиционные знаки воинов народа айжав. С корабля отправили на перехват одну из шлюпок. «Мы перехватили три катера, а когда подошел наш корабль, они увидели, что мы превосходим их числом и оружием, и отступили, – вспоминал Уотсон-Кларк. – Это было тактическим ходом».

Некоторые нигерийцы из военно-морского флота все еще были на борту «Службы свободы». «Честно говоря, я думал, что мы контролируем ситуацию, хотя они [повстанцы] были хорошо вооружены. Я решил, что мы с ними справимся», – рассказывал Уотсон-Кларк.

Ему удалось вывести другие грузовые судна из опасной зоны и закрыть доступ к нефтеналивному судну «Морской орел». Затем команда Уотсона-Кларка начала обстрел: «Насколько я помню, мы первыми открыли огонь, а потом они [повстанцы] стали стрелять из всего, что у них было». У повстанцев оказались и бронебойные снаряды, поэтому «Службе свободы» пришлось нелегко. «Это было очень тяжело, наш корабль подвергся жестоким разрушениям».

Уотсон-Кларк находился на мостике. Вокруг него рвались снаряды. Чудом никто не был ранен, кроме Уотсона-Кларка, оцарапавшего подбородок. Но нигерийские солдаты, служившие на корабле, не старались отбить нападение повстанцев – те люди, которые находились в шлюпках, уклонялись от сражения, а остававшиеся на борту просто спрятались. «Нападающие поднялись на борт, потому что никто уже не мог оказать им сопротивление. Мы должны были сдаться. Тогда я подумал: “Это плохо”. Не знаю почему, но я испугался. Мне еще не доводилось попадать в подобную переделку, даже на флоте. Как будто я участвовал в каком-то фильме».

Только оказавшись в заложниках, Уотсон-Кларк понял, что нападающие, возможно, и не собирались брать заложников. Повстанцы заспорили о том, стоит ли обстреливать реактивными снарядами нефтеналивное судно «Морской орел». Через три часа заложников увезли в дельту Нигера. Для внешнего мира они исчезли в болотах. Весть о нападении взвинтила цены на нефть.[121]

Для Уотсон-Кларка и других заложников плен стал лишь началом. «Они сразу же поняли, что я представитель Shell, – вспоминал он. – Они всегда обращались только ко мне. Некоторым повстанцам не нравилось то, что я защищал. Для них я был олицетворением всего того, против чего они боролись, – против Shell и их федерального правительства».

Входит Китай: новый экономический конкурент