Игра света (ЛП)

Я плотно сжала губы, пока переводила взгляд с одного на другого. Мне не понравился вопрос шерифа и то, что он подразумевал. На долю секунды я решила соврать, но не смогла. Это была бы слишком большая ложь.

— Только грузовик, — ответила я мягко, и дядя Рас и шериф переглянулись. Они оба выглядели напряженными.

— Где моя мама? — спросила я, думая о том, что он должна была быть здесь, рядом со мной.

— Она снаружи. Она заходила чуть раньше, когда ты спала.

Вскоре, они ушли, не сказав больше ничего, только бросили на меня ободряющие взгляды и избитую фразу, чтобы я поправлялась. Потом вошли мама и Эмма. Они тут же разрыдались, увидев меня. Я заставила себя подняться, чтобы обнять их обеих.

— Слава Богу, ты в порядке. Слава Богу. — Мама повторяла эти слова снова и снова. Я думала о том, злилась ли она на меня за то, что я сбежала из дома, но она никак это не проявляла, ни разу. Пока мама сжимала меня в своих объятиях, Эмма отошла назад, вытирая лицо руками, ни разу не взглянув на меня, пока садилась в углу палаты.

Последствия произошедшего уже появлялись налицо. Я видела их во взглядах, которыми обменялись дядя Рас и шериф, прежде чем выйти из палаты, и теперь, когда Эмма избегала смотреть мне в глаза.

Той же ночью меня выписали из больницы. Мое лицо было перемотано бинтами, закрывавшими свежие швы, также мне перебинтовали две раны на верхней части грудной клетки. Шрамы должны будут затянуться, особенно на моей щеке. Он будет заметным, но маленьким, так сказал мне доктор, будто меня на самом деле заботили шрамы. Меня больше волновало то, что Эмма не разговаривала со мной. Мне волновало то, что полиция больше ни о чем меня не спрашивала. Меня волновало то, что мама держала нас всех в доме, как заключенных, пока по телефону организовывала похороны. Единственный раз, когда я вышла из дома, мне нужно было на прием к доктору, и то меня отвез дядя Рас.

Никто из нас толком не спал. Мы бродили по дому, как зомби, периодически рыдая, принимая от соседей запеканки, испеченные для нас. В доме было слишком тихо. Присутствие папы дома всегда было таким огромным, без него дом казался пустой пещерой. Все ощущалось неправильным, и я все продолжала смотреть на дверь, молясь, чтобы он вошел в нее, и все случившееся оказалось просто ночным кошмаром.

Я ничего не слышала о Спенсере и не видела его с того момента, когда он исчез с пляжа. Но по вечерам я наблюдала через свое окно за домом Пирсов. Спенсер вернулся туда. Я поняла это из-за света в его комнате, который включался каждый вечер. Его дядя тоже был там, я была в этом уверена. Глядя на их дом, можно было подумать, что их жизнь совсем не изменилась. Мне хотелось распахнуть свое окно и накричать на них. Мне хотелось кричать до потери сознания. Как они смели продолжать жить своей обычной жизнью, будто ничего не произошло? Как смел каждый из них?

В течение последующих нескольких дней шериф и дядя Рас то приходили, то уходили, обычно уводя маму в кабинет и разговаривая с ней шепотом. Она проводила много времени в разговорах по телефону, стоя спиной к коридору и прикрывая трубку рукой. Они ничего не рассказывала нам с Эммой, а когда Эмма задавала вопросы, мама кричала, чтобы мы оставили ее в покое.

Самым худшим был день похорон. С момента возвращения из больницы я не спала ни минуты. Но в ночь накануне похорон я, наконец, провалилась в сон на несколько часов. Когда я проснулась, крича и трясясь так сильно, что вся кровать подо мной шаталась, мама позвонила дяде Расу. Он привез от доктора какие-то таблетки, которые остановили мою панику и озноб. Потом мама помогла мне надеть платье и сделала строгую прическу, которая мне совсем не шла.

— Чтобы прикрыть твою повязку, — сказала она, высвободив из прически один локон поверх моей щеки. Я ни о чем ее не спрашивала, но не понимала ее стремление скрыть мои повязки. Мне же хотелось показать их каждому. Видите, что этот монстр сделал со мной?

День, когда мы похоронили папу, был для нас как в тумане, мы даже не ощущали той острой боли, которую должны были чувствовать. На похоронах было много народа, что, казалось, успокоило маму, но о том, как на самом деле умер папа, вслух никто не говорил. Его смерть назвали просто трагической случайностью. И снова во мне разгорелось желание кричать. Если бы не те таблетки, держащие меня как в тумане, я бы взорвалась прямо во время речи пастора и разрушила бы милый, изысканный день, который каким-то образом организовала моя мама.

Когда мы вернулись с кладбища, дом быстро стал наполняться друзьями и соседями, все высказывали свои сожаления и запихивали в холодильник еще больше запеканок. Мама, Эмма и я стойко переносили все это, кивая каждому снова и снова повторяя «спасибо». Когда все разошлись, моя голова все еще была будто наполнена ватными шариками. Мама позвала нас с Эммой в гостиную присесть вместе с ней на диван. По ее поведению было понятно, что она собиралась сказать нам о чем-то важном.

— Думаю, служба была красивой, правда же? — Она пристально следила за нами.