Игра теней

— Все же я надеюсь, что со временем у вас появятся предположения и вы не откажетесь поделиться ими со мной, — ответил граф Перивос. — А я обещаю сообщить вам все, что смогу узнать о вашей семье. Насколько мне известно, несмотря на вторжение сумеречного воинства, опасность для вашего королевства не слишком велика. Ваши родственники, братья Толли, защищают интересы вашего новорожденного сына, объявленного принцем-регентом. — Граф Перивос внезапно запнулся. — Вам ведь известно, что у вас недавно родился сын? — торопливо спросил он.

— Да. — Король Олин кивнул головой с отсутствующим видом предельно измотанного человека. — Я получил письмо от жены. Ребенка назвали Олин Алессандрос. Жена сообщает, что он здоров и благополучен.

— Уверен, эта новость послужит вам утешением, — кивнул граф Перивос. — До свидания, король Олин. Надеюсь, боги будут милосердны и позволят нам встретиться еще раз.

— Вы уповаете на милосердие богов? — с горькой усмешкой отозвался Олин. — Значит, вы все-таки опасаетесь, что Дракава выдаст меня Сулепису?

— Нет. Я опасаюсь, что автарк ворвется в город и перебьет нас всех, — мрачно проговорил Перивос и сделал знак Тригона. — Тогда нам останется лишь молиться, чтобы боги даровали нам достойную смерть.

— Я предпочитаю молиться о том, чтобы боги сохранили вас и вашу семью, — покачал головой узник. — И мою семью тоже.

Пленный король и его гость пожали друг другу руки, и граф Перивос вышел прочь.

* * *

Солнце уже достигло зенита, когда первая из мощных пушек была собрана, водружена на гигантскую повозку и доставлена к стенам осажденной крепости. В воздухе по-прежнему стоял острый запах серы, вызывавший у Пиннимона Вэша мучительные приступы тошноты. Хорошо еще, что желудок верховного министра был почти пуст, ибо ему удалось перехватить на ходу лишь кусок хлеба, несколько оливок и мандарин.

— Впечатляющее зрелище, да, Икелис? — спросил автарк.

На губах его играла гордая улыбка отца, взирающего на свое чадо.

— Ни одна армия мира еще не имела таких пушек, — ответил главнокомандующий и бросил на Вэша суровый взгляд, словно верховный министр позволил себе усомниться в этом. — Они превратят цитадель в груду камней, а жалкий пес Лудис Дракава будет с воем просить пощады.

— Метать камни в Дракаву — слишком ничтожная цель, не для этих прекрасных орудий, — возразил автарк. — Мой богоподобный отец удостоил Лудиса Дракаву своего покровительства, и я вовсе не желаю этому человеку смерти. Если он погибнет, наше предприятие доставит мне куда меньше удовольствия.

— Боюсь, смысл твоих слов ускользнул от моего понимания, бесценный, — пробормотал Джохар и вновь взглянул на Вэша, на этот раз с откровенной растерянностью. В отличие от верховного министра, главнокомандующий еще не привык к резкой, подчас совершенно необъяснимой перемене планов автарка. — Мне казалось, что твое главное желание — падение Иеросоля.

— О да, я буду на вершине блаженства, когда эти стены, бывшие неприступными, превратятся в груду камней, — изрек Сулепис. — Я счастлив, что благодаря нашим восхитительным пушкам нам не придется тратить время на долгую осаду.

— Но, бесценный, стены Иеросоля не пробить даже такими снарядами. — Джохар указал на огромный камень, который катили к пушке два десятка взмокших от пота рабов. — Толщина этих стен составляет несколько десятков ярдов, и о прочности кладки ходят легенды.

Довольная улыбка, игравшая на губах автарка, погасла.

— Ты думаешь, я об этом не знаю, верховный полемарк? — процедил он.

Как человек, сделавший неверный шаг и одной ногой зависший над пропастью, Икелис поспешно отступил назад.

— Я не сомневаюсь в том, что тебе известно куда больше моего, бесценный. Ты живой бог, а я всего лишь смертный, мой разум слаб и ограничен. Мой удел — смиренно ждать твоих приказов.

— Рад, что ты это сознаешь. Так вот, мы поступим следующим образом. Установим пушки под крепостными стенами, выберем цель и будем палить в одно и то же место, пока там не образуется пробоина. Когда это произойдет, войскам останется лишь ринуться в пролом и захватить город.

— Но… хватит ли одной пробоины, ведь протяженность этих стен так велика… — в замешательстве пробормотал полемарк. — К тому же защитники крепости не будут сидеть сложа руки — у них есть свои пушки. На головы наших солдат обрушатся потоки кипящего масла и град стрел. Мы потеряем тысячи, нет, десятки тысяч солдат.

Безумное предложение автарка так поразило Икелиса, что он забыл об осторожности.

— Десятки, а то и сотни тысяч! — взволнованно повторил он.

— Когда речь идет о моей неувядающей славе, разговоры о потерях неуместны! — отрезал автарк.

В его бесцветных глазах сверкали огни бешенства.

— Уверен, мои солдаты счастливы отдать жизнь за своего повелителя. Впрочем, хотят они того или нет, им придется приобщиться к вечности, став частью немеркнущего сияния моего божественного отца — Нушаша.