Игра теней

Черепа, черепа. Феррас Вансен никак не мог выбросить их из памяти. Перебравшись в город, он выяснил, что жители Южного Предела приобретали ритуальные черепа на улице Мастеровых и выбирали каменные или деревянные в зависимости от того, какой суммой располагали. В дни, предшествующие Кернейе, на Маркет-сквер можно было купить даже черепа из особого белого хлеба с глазницами из темной глазури. Ферраса Вансена это приводило в полное недоумение. Ему казалось, что превращать в лакомство жертву Керниосу — кощунство, чреватое суровым наказанием.

«Тогда я был неотесанным мужланом, только и всего, — вздохнул капитан. — Не зря надо мной потешались. Помню, Коллум Дайер до упаду смешил своих приятелей рассказами о том, как я трясусь при каждом раскате грома, ожидая конца света. Как будто парень из деревни не знает, что такое гром!»

Предаваясь мрачным воспоминаниям, Вансен завис на зыбкой грани между сном и реальностью. Перед мысленным его взором возникало то лицо злополучного Коллума Дайера, то картины мрачного праздника, когда в храмах зажигали черные свечи, жрецы-мантиссы скрывали свои лица под масками сов и повсюду звучали заунывные песнопения, посвященные богу Смерти и Подземных Глубин. Лишь шарканье множества ног, донесшееся из коридора, вырвало капитана из плена тягостного забытья.

Серый человек по имени Уени'ссох проплыл по полу, словно по ковру из облаков. Ледяной огонь, полыхавший в его глазах, был так ярок, что узники в большой камере от страха прижались к стенам. Вансен сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд от этого кошмарного существа с лицом ожившего трупа.

«Время настало», — безмолвно изрек сероликий, и голос его рассек напряженную тишину, как удар хлыста.

Несколько звероподобных стражников в плохо пригнанных доспехах окружили Вансена и обоих его товарищей.

— Что вам от нас надо, будь вы все прокляты! — рявкнул Вансен, поднимаясь на корточки.

Он слишком хорошо понимал, что сопротивление бесполезно. Стоит сероликому сделать знак, и стражники проткнут пленников копьями.

«Я не буду ничего вам объяснять, — произнес Уени'ссох. — Ваши последние часы принадлежат Джикуйину».

Повинуясь его беззвучному приказу, стражники заковали руки Джаира в кандалы и накинули ему на шею петлю из толстой веревки. Тоже самое они проделали с Барриком и Вансеном. Уени'ссох оглядел закованных в цепи узников, молча повернулся и вышел из камеры. Стражники поволокли их к выходу. Прочие арестанты поспешно отворачивались от них, как от живых мертвецов.

«Не отчаивайся. Помни, надежда умирает последней».

Мысли Джаира прозвучали в сознании капитана гвардейцев едва слышно, точно голос, принесенный ветром с вершины холма.

«Наблюдай за мной и делай как я. Не позволяй никому похитить твой рассудок и твое мужество. А если Уени'ссох заговорит с тобой, не слушай и молчи».

Надежда? Вансен не нашел в своем сердце ни малейшей искорки надежды. Он знал, что их ожидает, и конец представлялся ему неотвратимым.

Звероподобные чудовища протащили арестантов по бесконечным коридорам и крутым лестницам, ведущим вниз, в глубину. На протяжении всего пути царившую в подземелье тишину нарушало лишь шарканье босых ступней стражников, сливавшееся в назойливую мелодию, гнетущую, как барабанная дробь у подножия виселицы. Вансен уже видел этот запутанный подземный лабиринт глазами убогих существ, оказавшихся во власти Джаира, и теперь, шагая по коридорам, никак не мог поверить в реальность происходящего. Каменные стены оказались вовсе не такими гладкими, как ему представлялось. Их покрывали замысловатые узоры, круги, спирали и загадочные рисунки, где угадывались очертания людей и животных. Некоторые рисунки производили жуткое впечатление: со стен взирали совы с глазами, подобными звездам, и люди, чьи конечности были отрублены и сложены перед кошмарными птицами, как кровавая дань. Прочие изображения были не менее зловещими. Вансен увидел человеческие черепа с пустыми глазницами и сразу узнал в них символы повелителя Земли. Смысл других образов — завязанные узлами веревки и квадратные котлы на коротких ножках — остался для него тайной. Разглядывая стены, капитан отметил, что чаще всего там встречается изображение свиньи. Это животное особо почиталось Иммоном, угрюмым слугой Керниоса.

«Его забрал Черный Кабан!»

В памяти капитана раздался плач, долетевший из детских лет. Старая женщина безудержно рыдала, сокрушаясь о безвременной смерти своего сына.

«Будь проклят ненасытный кабан и будь проклят его бессердечный повелитель! — ударяя себя кулаками в грудь, восклицала она. — Никогда больше я не зажгу свечу в честь Кернейи!»