Игра теней

— На фотографии. Но очень давно.

— Да?..

— Мы ездили с папой в гости к дяде Сереже. А у него на руках был котенок, сиамский. Я, конечно, схватила его, он выскользнул на стол и смахнул на пол несколько папок. Вернее, свалился вместе с ними, уцепившись коготками. Одна из папок раскрылась и — выпала твоя фотография.

— Когда это было?

— Сейчас… Мне было десять… Году в восемьдесят четвертом или восемьдесят пятом…

— Ну-у-у… В восемьдесят пятом я был еще молод и хорош собой… Два метра ростом, косая сажень. Голубоглазый блондин и волосы вились… С годами — усох…

— От чего?

Вздыхаю:

— От чувств-с.

Хм… Я знаю только одного человека, у которого в восемьдесят пятом году в папке могла быть моя фотография…

Прикуриваю сигару, пыхаю, наблюдаю, как невесомый прозрачный дым вьется в теплых лучах…

…Солнечные лучи пронизывают комнату, покачиваясь на паутинках невесомого сигарного дыма. Мужчина наблюдает за игрой света, ему кажется, в завитках дыма он видит город…

…Начало июня шестьдесят седьмого года. Ближний Восток. Караван тяжело груженных машин идет через пустыню. Молодой мужчина, укутанный в джеллабу[6], загорелый, с короткой, выгоревшей на солнце бородкой, тем не менее совсем не походит на араба: выдающиеся скулы, прямой нос, коротко остриженные мягкие волосы — все выдает в нем славянина. Он едет в джипе, замыкающем караван…

Израильские «миражи», истребители-перехватчики французского производства, появились со стороны солнца. Первый ракетный залп был страшен: два мощных взрыва разметали караван, люди побежали врассыпную, но самолеты вернулись… Заход, еще заход… Крупнокалиберные пулеметы вспахивали песок рядами трасс, разрывая на части тела затаившихся и убитых…

Мужчина зарылся в песок рядом с разваленным на части, догорающим «ЗИСом»…

Наконец «миражи», израсходовав боекомплект, развернулись и ушли на базу…

Мужчина поднял голову. Оглушенный, он оглядел воспаленными глазами место побоища. Из более двухсот бойцов, подготовленных в иорданском лагере, в живых осталось человек семь. То, что налет спланировали по заранее намеченной цели, было очевидно.

Оставалось только вычислить «крота». Мужчина поглядел в сторону — и увидел город. Несколько легковых машин нетерпеливо застыли на перекрестке, регулировщик в белой форме и пробковом шлеме устало и раздраженно помахивал жезлом…

Ухнул взрыв, горящую машину приподняло на месте, она грузно перевернулась вверх днищем. Белый город, застывший в колышащемся мареве, исказился, словно на расплавленной кинопленке, и пропал.

Из-под груды песка вылез чумазый водитель «ЗИСа» с обгоревшим лицом и веселыми, белыми от пережитого страха и возбуждения глазами…

— А знаешь, Серега, — толкнул он в бок мужчину, наплевав на звания и ранги, — для того, чтобы здесь выжить, нужно просто исчезнуть!

…Мужчина нажал клавишу магнитофона… Для того, чтобы выжить, нужно исчезнуть… Исчезнуть.

В знойных песках караван идет,
В знойных песках каждый день как год,
К синей реке путь найдешь другой —
Миражи кругом, миражи кругом…

— Центурион вызывает Стратега.

— Стратег слушает Центуриона.

Глава 35

«До выборов осталось столько-то дней», — сообщают теперь по многу раз на дню все информационные телепрограммы, сопровождая свой календарь тревожной звуковой отбивкой. Словно считают дни не до выборов, До конца света. Слово «рейтинг» от частого употребления и связанных с ним глаголов колебательного характера-поднялся, упал — приобрело какой-то эротический оттенок. Люди полушепотом спрашивают друг друга «что будет после шестнадцатого?..» Возьмем на я смелость утверждать, что семнадцатое!

«А теперь — о погоде. В Москве — необыкновенно тепло для такого времени года. Специалисты утверждают, что солнечная, активность в этом году повышена, но никакой опасности для здоровья людей не представляет…»

То, что происходило внизу, Макбейну не нравилось, Совсем не нравилось.

Большой закрытый фургон остановился во дворе. Водитель вышел, скрылся в подъезде — возможно, просто работяга приехал обедать. Возможно… Еще один фургон остановился у канализационного люка. Вышло трое ремонтников. Огородили люк, открыли. Один — спустился. Оставшиеся двое — довольно бестолково шатаются вокруг, курят, снова шатаются… Хотя Макбейн привык к подобной работе русских, но что-то ему в этих ремонтниках «не показалось»… Еще одна машина подъехала, тоже закрытый фургон. Вышедшие из нее пятеро людей через несколько минут оказались на крыше. Их неспешная возня вокруг телеантенны была умилительна: уж очень простой «прибор», чтобы имитировать работу в течение уже больше часа…

Тем более, что «трудились» только двое; остальные шатались вдоль края крыши, время от времени что-то там прилаживая… Приглядевшись, Макбейн заметил колесики, с помощью которых можно за секунду спуститься на любой этаж…

Подъехал «БМВ» с затемненными стеклами, постоял, исчез… А по улице уже четырежды проехал неприметный старый «москвичек»…