Игра теней

Антоний. Что ж… живой или мертвый, но… А этот! — мало того, что мужчины в его роду — канатчики и ростовщики, по материнской линии прадед его был и вовсе африканец и держал в Ариции не то лавчонку с мазями от дурных болезней, не то пекарню… Где мой щит?. И он-то — Цезарь?! Не говоря уж о том, что моя мать происходила из дома Юлиев, стало быть, я и сам… Где мой щит?!

Клеопатра (поднялась с колен, подала ему щит). Рим не стоит того, чтобы…

Антоний. А я — не ради Рима! Я — ради тебя! Чтоб вытравить его, того, из твоей памяти… Он-то так и не посмел принять царский венец из моих рук, тогда, на празднике Луперкалий, а я его надену на себя! И на тебя тоже!

Клеопатра (завороженная его уверенностью). Ты распустил свою армию, а у Октавия легионы в Италии, легионы в Испании, в Галлии… в Брундизии он заложил новый флот…

Антоний. Да стоит мне топнуть ногой — и завтра же у меня будет сто тысяч пехоты, двенадцать тысяч конницы и пятьсот боевых кораблей. Октавий тут же наложит полные штаны! — одних подвластных мне царей завтра здесь будет дюжина: Балх Африканский, Архелай Каппадскийский, Митридат Коммагенский, царь Фракии Садал… за меня можешь не беспокоиться!. А чтоб совсем унизить этого лощеного франта, прохиндея этого, чтоб сбить с него последнюю спесь, я вызову его на поединок. Один на один! И если он не струсит и не откажется, пусть сразится со мной не где-нибудь, а на Фарсальском поле, где Цезарь разбил Помпея. (Громко и властно.) Трубить сбор! Всем — легкой пехоте, и тяжеловооруженной, и коннице, и флоту, всем манипулам, центуриям, когортам, легионам! Большой сбор!. Римских орлов — вперед! (Клеопатре, с просительной, робкой надеждой.) И если я… если я вернусь и… Ты обещаешь мне?.

Клеопатра. Любить тебя? — о да!

Антоний (нетерпеливо). Нет! — ты обещаешь мне забыть его?. Ну его, прежнего?.

Клеопатра (сделала над собой усилие). Обещаю.

Антоний. И любить меня одного?

Клеопатра. Обещаю, Антоний.

Антоний. Любить меня больше, чем его? Сильнее, чем ты его любила?

Клеопатра (со все большей нежностью). Да, Антоний, да!

Антоний (настойчиво). Ты веришь мне? Веришь, что я могу?. Что я… ну что я — Цезарь?.

Клеопатра. Ты — мой Цезарь, Антоний. Конечно же, ты — Цезарь!

Антоний (все еще не веря ей). Нет, это правда?! И даже если… если я не вернусь?.

Клеопатра (твердо). Ты вернешься.

Антоний (вне себя от радости и надежды). Вперед!. (Обращаясь к армии.) Солдаты, я обещаю вам победу! Я слышу шум ее крыльев над своей головой. Это говорю вам я — Марк Антоний, которого вы не раз провозглашали своим императором. Это говорю вам я — ваш Цезарь! (Уходит.)

Оглушительный рев буцин, топот тысяч солдатских сапог.

Цезарь. Останови его. Хватит крови, достаточно ее пролил я!.

Клеопатра (глядя вслед Антонию; твердо). Нет.

Цезарь. Ты толкнула его навстречу смерти. И ты знаешь это.

Клеопатра. Знаю.

Цезарь (удивился). Зачем ты это сделала?!

Клеопатра. Он хочет стать выше себя. Это единственный поступок, который делает мужчину мужчиной, кто смеет его остановить?

Цезарь. Хоть ты и знаешь, что он погибнет?.

Клеопатра (просто). Он и сам это знает.

Цезарь. Вы с ума сошли!.

Клеопатра. Он не был рожден Цезарем. Но умереть как Цезарь — его право.

Цезарь (с ревнивым восхищением). Ты опять поступаешь не как царица, а как женщина…

Клеопатра. Да, тебе так и не удалось сделать из меня настоящую царицу. Да и судьба была ко мне милосердна. Я умру, как и жила, — женщиной. Я была плохая ученица, а ты — неудачливый учитель. Мы с тобою квиты.

Цезарь (покачав головой). И теперь ты мстишь мне?

Клеопатра. Ты научил меня, по крайней, мере платить свои долги. Ты как-то сказал: голубь — и змий. Голубиная кротость — и мудрость змия. Так вот, я — всего лишь голубь, но у меня отросли когти коршуна. Может быть, даже змеиное жало.

Цезарь. Он погибнет. Ты сама его толкнула на это.

Клеопатра (подняла на него глаза). Я пережила твою смерть, Цезарь.

Возвращается Антоний.

(Поражена, Антонию.) Ты вернулся? Ты не сразился с Октавием?!