Игра теней

Вокруг – песчаная насыпь, поломанный забор, и-ни души… Дальше – построенная лет сорок назад автоматическая водокачка и заборы, заборы… Близ реки пошли возделанные клоки земли. Вышел. Грязный берег, бегущие переливом через водозабор волны… Окунулся – плавать все одно негде, а после такого купания – тело в грязно-коричневых разводах… Но – посвежело.

Не желая возвращаться тем же путем, погнал напролом через кусты… Вышел к заброшенной железнодорожной насыпи, которая мимо безымянных ангаров вывела меня на самую окраину промышленного района. Здесь имелась и остановка троллейбуса, но безмолвие и безлюдье было таким же полным, как и везде. Снова пошел пешком, вдоль улицы. Распахнутые окна нежилых цехов, в них – застывшие тяжелые механизмы… Огромный, красного кирпича забор, закончившийся наглухо забитой проходной; рядом – табличка с нечитаемым названием предприятия. Чуть дальше – такой же нежилой, с непрозрачными, словно бельма, стеклами административный корпус… Мертвый завод, мертвый город… Город-призрак?..

И тут – на двери неприветливого дома – самый обычный, новенький почтовый ящик, на котором свежей синей масляной краской от руки выведено: «РЕЗЕРВ». Что есть «Резерв» – название завода, позывной или – шутка?.. Тогда кто тот шутник?..

А люди – живут себе рядом, непонятно зачем, непонятно на что, их дети учатся в профтехучилище, переименованном в технический колледж имени Героя Соцтруда Н.Н. Кожухова… «Это не гроб, а огурчик! В нем жить можно!»

Встряхиваю головой…

– Откуда свет? – спрашиваю Тора.

– Плафоны вдоль стен.

– Да я вижу, что не фары. Источник…

– Здесь несколько дублирующих подстанций.

– Что за дверью?

– Коридор. Охраняется телекамерами. Изображение – на пульт.

– Кто несет охрану?

– А хрен его знает. Судя по всему, это бывший объект ЦК, тогда сторожила «девятка», сейчас скорее всего Главное управление охраны. А может, и еще кто.

Черт их теперь разберет!

Оглядываю комнату. Провода высоко вверху, по стенам… В американских фильмах тамошние умельцы подключаются к телекоммуникациям, запускают на мониторы охраны «картинку» типа «в Багдаде все спокойно» и скоренько, по секундам, делают свое шпионско-бандитское дело. Одни – банки грабят, другие – дискеты с управляющей программой зомби добывают… Так сказать по интересам… А у нас – кого волнуют эти тонкости! Слава Богу, не в Америке живем! «Бить буду аккуратно но сильно!»

– Оружием владеешь? – спрашиваю Тора.

– Выборочно… Дрон… Меня – «сифонит»… Скоро пузыри пойдут. Кубик добавить нужно…

– Что ж у тебя за дозы были?

– Убийственные…

– Сам? – протягиваю ему «причиндалы», – Не… Сам не смогу, погорячусь. Давай ты. Один кубик.

Обламываю кончик ампулки, наполняю шприц…

– Да не мандражируй ты! – прикрикнул на Тора. Вены, пока он отдыхал в «дурке», стали вполне приемлемые; ловко укалываю…

Тор сидит, прикрыв глаза, пережидая горячую волну… Поднимает на меня глаза… Оглядывается… Потягивается громадным телом…

– Жить стало легче, жить стало веселее.

– Тор… Ты давно на иглу подсел?

– Скорее-посадили…

– Кто?

– Долго рассказывать… – А ты – самую суть. Здесь курят?

– Да кроме нас – некому. – Альберт взял протянутую сигарету, прикурил, прикрыл глаза. – Родом я из Ташкента. Отец – узбек, мать – русская, в сорок третьем девчонкой в эвакуацию попала, да так и осела…

– Родители живы?

– Нет. Давно… В семьдесят девятом – армия. В стройбат угодил, под Оренбург. А там – ни Богу свечка, ни черту кочерга… К «чуркам» не приписался – не в масть, к остальным… Встретили меня «дедки» в умывальне за жизнь посудачить, а я возьми и развяжись… Короче, вместо дисбата – Афган… И там я вроде пришелся… разведрота… Домой съездил в Ташкент – отец при смерти, через месяц схоронил, за ним следом – мать… Подумал, подал на прапорщика, и – снова в Афган… Прослужил четыре месяца – землячки объявились. Ташкент – город маленький…

– Как любой…

– Как любой. Землячок… Сука одна штабная, майор Алиханов… Все крутил носом, вынюхивал… С ним – сволочь прокурорская, тоже майор. Ему, вишь ли, полковничья должность в Союзе светила, вроде как практику приехал отрабатывать… А моих двое – проштрафились… Сам знаешь, в Афгане в восемьдесят третьем пацану дело пошить – как два пальца обмочить…

Патруль-облава, смех, да и только… Мне с ребятами через день на караван идти, а этот… Напугал я его малехо… Самую что ни на есть малость… Прокурорского – как палкой сдуло. Алиханов ко мне с бутылкой, за жизнь поговорить… Ну я и его послал… Отстали. Сам дурак – не подумал сразу: чего это вдруг один цепкий, другой – ласковый… Потом уразумелось. Алиханов с духами подторговывал, им – «Калашниковы», от них – наркоту… А я с пацанами – сильно злой до караванов оказался… В рейд пошли – в аккурат на засаду попали… Из отделения – трое; пацаны меня на себе выволокли, позвоночник мне задело… Ну а я – нет чтобы шлангом прикинуться, а потом тихариком гниду этого, майора, в расход списать, распрягся сразу… Все ему и сказал… Дурак… Очень за ребят обидно было…