Игра в бары

– Я не прошу чуда, – продолжал Холмер, – но мне нужны быстрота, смелость и проницательность. – Он сидел в кожаном кресле возле письменного стола Вульфа, рукой придерживая портфель на подлокотнике. У него был раздражающий ораторский баритон, жесткий и костлявый, как он сам. – А также секретность. Вот мои требования. Вы перечисленными качествами обладаете. Что до меня, то я работаю старшим партнером юридической фирмы с самой надежной репутацией, наша контора на Сороковой улице. Молодая женщина, интересы которой я представляю, исчезла. Есть основания считать, что она может совершить нечто опрометчивое и даже попасть в беду. Ее необходимо срочно найти.

Выдвинув ящик стола, я потянулся за записной книжкой и ручкой. Что могло быть приятнее? Исчезнувшая особа и старший партнер уолл-стритской фирмы самой надежной репутации, настолько обеспокоенный, что примчался к нам на ночь глядя, предварительно даже не позвонив! Я посмотрел на Вульфа и с трудом сдержал улыбку. Его губы плотно сжались, выдавая недовольство перед неизбежным трудом. Вульф выглядел мрачным: на него надвигалась работа, для отказа от которой вряд ли удастся найти рациональный предлог. А он так ненавидит работу!

– У меня есть предложение, – говорил Холмер. – Я заплачу вам пять тысяч долларов, если вы, отыскав ее, позволите мне связаться с ней до двадцать девятого июня, – за шесть дней, считая сегодняшний. Но вы получите вдвое больше – десять тысяч, – если доставите ее в Нью-Йорк, живую и невредимую, к утру тридцатого июня.

Я смотрел на него с живым одобрением, заслышав сперва о пяти, а потом о десяти тысячах, но едва он упомянул тридцатое июня, сразу уставился в записную книжку. Совпадение? Нет, предчувствие подсказало мне, что совпадением тут и не пахнет, а опыт научил меня не пренебрегать предчувствиями. Я поднял глаза ровно на столько, чтобы увидеть лицо Вульфа, но не заметил в нем и тени того, что дата поразила его так же, как меня.

Он глубоко вдохнул полной грудью, милостиво сдаваясь перед необходимостью заняться делом, и спросил без особой надежды:

– Полиция?

– Я уже объяснил, что нужна секретность.

– Естественно, иначе бы вы не стали нанимать частного детектива. Выкладывайте свою историю, только покороче. Будучи юристом, вы не можете не понимать, что сперва я должен решить, соглашусь ли на ваше предложение.

– А почему бы и нет?

– Пока не знаю. Рассказывайте.

Холмер выпрямился в кресле и откинулся назад, по не до конца. Похоже, манера сжимать и разжимать кулаки не входила в его привычки, просто он был на пределе.

– В любом случае, – начал он, – наша беседа остается конфиденциальной. Имя исчезнувшей женщины – Присцилла Идз. Я знаю ее всю жизнь, более того, я ее опекун и управляющий имуществом, согласно завещанию отца Присциллы, умершего десять лет тому назад. Она живет в квартире на Восточной Семьдесят четвертой улице, я должен был появиться там сегодня вечером, чтобы обсудить кое-какие деловые вопросы. Приехал я немногим позже восьми, но хозяйки не оказалось, встревоженная горничная ждала ее к обеду, а Присцилла не подавала никаких известий.

– Такие подробности мне не нужны, – нетерпеливо произнес Вульф.

– Хорошо, буду краток. Я нашел на ее письменном столе конверт, адресованный мне. Внутри находилось написанное от руки послание. – Он открыл портфель. – Вот оно, – заявил он, вытаскивая оттуда сложенный листок голубоватой бумаги и снова опуская его, чтобы достать из футляра очки и надеть их. Потом он опять взялся за письмо. – Слушайте, «Дорогой Перри…» – Он замолчал и, подняв подбородок, взглянул сперва на меня, потом на Вульфа. – Она зовет меня по имени, – объяснил он, – с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, а мне сорок девять. Такое предложение внес отец Присциллы.

Он явно ждал комментариев, и Вульфу пришлось пробормотать:

– Это не важно.

Холмер кивнул.

– Я решил просто упомянуть об этом. Итак, здесь написано, «Дорогой Перри! Надеюсь, Вы не будете сердиться на меня за то, что я Вас подвела. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Просто хочу побыть одна. Вряд ли мы повстречаемся до тридцатого июня, но потом встретимся обязательно. Пожалуйста, не пытайтесь меня найти. Любящая Вас Прис».

Холмер сложил записку и убрал ее в портфель.

– Вероятно, мне следует объяснить вам смысл даты тридцатого июня. В этот день моей подопечной исполняется двадцать пять лет, тогда же, согласно условию ее отца, опекунство над ней кончается, и она становится полной владелицей своей собственности. Таковы основные факты, но как всегда существуют осложнения. Дело в том, что большая часть ее денег – девяносто процентов – вложена в акции некой процветающей фирмы, управляющие и директора которой считают, что моя подопечная нуждается в контроле – осложнение номер один. А номер два – бывший муж Присциллы.

Вульф нахмурился.

– Живой? – спросил он. Вмешиваться в супружеские скандалы он наотрез отказывался.