Игра в безумие. Прощай,сестра. Изверг

— Это здесь не печаталось. Правда, дом уже продан, но тут все проспекты, которые мы разослали.

Подойдя к столу, вернулась с документом, который подала Плендеру. Текст был почти таким же, но отпечатан явно на другой машинке.

Сержант снова схватился за волосы.

— Мистер Борроудэйл сам дал мне этот проспект. Здесь же бланк вашей фирмы.

Огромный бюст миссис Стефенсон почти коснулся его.

— Это верно. Но печаталось это не здесь. Могу вам только посоветовать спросить, где он это взял. — С материнской усмешкой довольно добавила: — Но вначале вам следует причесаться. Волосы у вас стоят дыбом.

Вернувшись в кабинет Борроудэйла несколько обескураженным, подал обе бумаги Хэзлтону.

— Миссис Стефенсон утверждает, что никогда у вас не было другой пишущей машинки, кроме «ремингтона», на которой напечатан вот этот проспект. Но не тот.

Хэзлтон постучал пальцем по листу, напечатанному на «Адлере».

— Вы убеждены, что его дал вам лично мистер Борроудэйл?

— Конечно.

Хэзлтон повернулся к старику:

— Откуда это?

Тот опять захрустел суставами. Потом вежливо улыбнулся, показав пожелтевшие лошадиные зубы.

— Поверьте, не имею понятия.

Хэзлтон угрожающе прищурился.

— Вы его сами дали сержанту Плендеру.

— Да? А это так важно?

— Да, мистер Борроудэйл. Очень.

— Вы это достали из шкафа за вашей спиной, — заметил Плендер. — Там могут быть еще копии.

— Обычно я оставляю парочку. — Пошел к шкафу, Плендер за ним. — Да, вот. Один я дал вам, другой экземпляр здесь. Но, думаю, это все.

Плендер взглянул на листок.

— Но это напечатано на вашем «ремингтоне».

— Мистер Борроудэйл, хватит! — не выдержал Хэзлтон. — Думаю, что вы не откровенны с нами.

Беспокойство Борроудэйла нарастало:

— Господи Боже, можно мне позвать миссис Стефенсон? Боюсь, без нее мы не разберемся.

Хэзлтон кивнул. Вошла миссис Стефенсон, солидная и спокойная. У Борроудэйла заметно дрожал голос:

— Миссис Стефенсон, эти люди хотят знать, откуда этот проспект, но я не знаю. Прошу вас, помогите.

Женщина скрестила на могучей груди руки.

— Не из нашей канцелярии.

Хэзлтон слегка повысил голос:

— Но напечатано на вашем фирменном бланке и было у вас в картотеке.

— Не нужно кричать. — Плендер с интересом следил, как она сверлит взглядом старшего инспектора. — Криком делу не поможешь. Это произошло в мое отсутствие. — Приложила руку к груди. — Моя пневмония.

Плендер просто не решался взглянуть на Хэзлтона.

— Два года назад у меня была пневмония. Как раз тогда, когда мы тоже занялись Домом Плантатора. Это старые проспекты.

Мистер Борроудэйл похлопал себя по лысине.

— Ах я, старый глупец. Конечно, ваша пневмония, все ясно.

Судя по голосу, старший инспектор с трудом держал себя в руках:

— Может быть, я и глупец, но я не понимаю. Что ясно? Хотите сказать, что Дом Плантатора продавала и другая фирма?

— Конечно. Обычное дело. Вначале они занимались этим сами, но дом продать не удалось, и мистер Медина решил воспользоваться и нашими услугами. Обычно в таком случае комиссионные делят пополам.

Плендер перебил его:

— Когда я впервые был у вас, вы не сказали, что были контрагентом.

Борроудэйл, взглянув на него, простодушно ответил:

— А вы меня не спрашивали.

— Значит, и в другой фирме имели ключи и доступ в Дом Плантатора?

— Разумеется.

— Я все еще не понимаю, при чем тут пневмония миссис Стефенсон, — заметил Хэзлтон.

— Меня не было, так что взяли временную сотрудницу, но она не подошла. Нынешняя молодежь не любит утруждать себя. Ей не хотелось печатать новые проспекты, взяла старые, сунула их в копировальную установку и сделала несколько копий на наших фирменных бланках. Позднее, когда я вернулась, все напечатала как следует.

Мистер Борроудэйл случайно дал вам одну из старых копий.

— Значит, «Адлер» принадлежит той, другой фирме, вашим контрагентам. Кто они?

Мистер Борроудэйл сомкнул пальцы и захрустел суставами.

— Дарлинг из Бишопгейта.

Понедельник, шестнадцать ноль-ноль. Элис Вэйн положила трубку. Мать накинулась на нее как ястреб.

— Это из полиции. Они позвонили, а не заехали, потому что не знали, дома ли я.

— Его арестовали! — Миссис Паркинсон говорила так, словно ее заставляли проглотить особо противное лекарство.

— Поль… повесился. Кажется, полицейские хотели поговорить с ним, а он подумал… не знаю, что он подумал. Был в Хемпшире на каких-то курсах.

— Хоть не дома.

Элис в упор взглянула на мать.

— Не хочу казаться бесчувственной, но не могу и молчать. Все к лучшему. Я всегда говорила, что он ничего не стоит.

— Да, говорила, мама. Но нужно ли повторять это сейчас?

Взяв лист бумаги, стала помечать:

«Сказать Дженнифер. Сказать на фирме. Судебное разбирательство? Узнать в полиции».

Мать все еще стояла рядом.

— Я не нуждаюсь в помощи.

Сделав нужные звонки, поднялась к себе. Из Роули она забрала снимок Поля времен их знакомства, он был там весел и непринужден, и показался ей невыносимо красивым. Перевернула фото рамкой кверху. Потом расплакалась.

На улице продолжал лить дождь.