Игра в безумие. Прощай,сестра. Изверг

— В том, что сказал старший инспектор Хэзлтон, что-то есть. Но в то же время не следует забывать, что до сих пор мы ничего существенного не добились. Несколько показаний, никак не совпадающих друг с другом, и, как обычно, множество людей, видевших, как она садится в машину, как ее тащат в машину и тому подобное. Одна женщина видела ее в окне дома, как она пытается выбраться наружу, — выяснилось, что это хозяйка дома, спьяну подравшаяся с мужем. Все впустую, не так ли?

Хэзлтон кивнул. Полинг поднял узкую руку, словно хотел предупредить вопросы, которых не последовало.

— Я уверен, вы делаете все, что в ваших силах. К примеру, очень важен тот киносеанс. Луиза, вместо того чтобы вернуться домой, ни с того ни с сего идет в кино. Почему? Мы говорили со всеми членами клуба, бывшими там по словам администратора. — Он указал на бумаги, лежавшие перед начальником полиции. — Безрезультатно. Но администратор утверждает, что Луиза все оглядывалась, как будто собралась с кем-то встретиться, а он не пришел. Положим, все так и было, но что это нам дает? По-моему, пора предпринять новые шаги.

Хэзлтон упрямо насупился.

— Призвать Скотленд-Ярд, да? Я утверждаю, мы справимся сами.

Полинг не дал спровоцировать себя на однозначный ответ:

— В данный момент я не хотел бы высказывать никому недоверия.

Начальник полиции перевел взгляд с одного на другого. «Знает, о чем речь, — подумал Хэзлтон, — он не глуп».

— Ну ладно. Кажется, мы договорились. Дело остается у нас. Хорошо, Хэзлтон…

— Слушаю, сэр.

— Журналист, ее знакомый… Гордон. Вы его проверили? Ничего?

— Ничего, сэр. Гордон утверждает, что пару раз пригласил ее в клуб, но скорее в качестве замены другой девушки — Салли Лоусон. Видимо, он интересовался этой Лоусон больше, чем она им, и та в конце концов предложила ему переориентироваться на Луизу Олбрайт. Ничего серьезного.

— Гм… дочь Боба Лоусона. Вы с ней говорили?

— Еще нет, сэр. Ее связь с нашим случаем весьма отдаленная.

— Но она знала Олбрайт. Возможно, ее стоит порасспросить. Я поговорю с Бобом Лоусоном и объясню ему.

Зазвонил телефон. Полинг, сняв трубку, передал ее Хэзлтону. Старший инспектор выслушал, обронил пару слов, что-то записал. Положив трубку, перечитал свои заметки и сказал:

— Это может оказаться интересным. Некая девушка видела Луизу в тот вечер, в четверть одиннадцатого, выходящей из машины. Похоже на правду, девушка помнит ее по школе.

— Почему не заявила раньше? — спросил Полинг.

— Она уезжала в отпуск и не читала газет.

— Где она ее видела? В Роули?

— Нет. В Хай Эшли.

— Они переглянулись. Имение Хай Эшли лежало среди холмов между Роули и побережьем. — С ней была какая-то женщина. А Луиза казалась совершенно пьяной.

Глава XII Страницы дневника

Июнь.

Пишу это в тот момент, когда моя жизнь полностью переменилась, после двух Великих Деяний. Они врезались в мою память как чудесные линии художественных шедевров. Казалось, что моя теория жизни — это теория о Поведении как Игре, но как назвать Игрой то, что произошло? Разве не перешло оно грань игр Дракулы и Бонни?

Вот в чем вопрос, который привел меня в отчаяние. Ответ на него я искал у Мэтра, Фридриха Ницше. И я его нашел. Послушайте, что Заратустра говорит «Бледному преступнику»:

«Мысль — это одно, деяние — другое, и совсем иное — его результат. Колесо причинности не сцепляется с ними.

Именно от результата ты побледнел. Равен был своему деянию, когда совершал его, но вот результата его, уже совершенного, не снес…»

Можно понять это так, что дозволено размышлять о действиях, но не совершать их, что дозволена мысль о поступке, но не он сам. Это и есть Поведение как Игра. Но это ошибка! Ибо далее Мэтр говорит, что важнее всего — чистота намерений. Когда судья вопрошает:

«Почему убивал сей злодей? Чтобы грабить!»

Заратустра ему отвечает:

«Говорю я вам, что душа его жаждала крови, не корысти. Он возжаждал счастья смерти».

Чистота импульса, порыва, желание смерти. Сверхчеловек — это блеск безумия.

«Не ваш грех, воздержанность ваша к небесам взывает!»

Я никакой не сверхчеловек, я только бледный, ничтожный червь. Каким был и Мэтр. И все же я стал участником Великих Деяний, и Воздержание мое меня не поработило.

Говорю о двух Великих Деяниях, но на самом деле оно было одно. У Великого Деяния должен быть план и замысел, а у первого не было ни того, ни другого. Все вышло грубо, бездарно, плохо. Девушке нужен был секс, а Дракуле и Бонни — что было нужно им? Я пытался понять, но загадка осталась. Да, я знаю — они хотели того же. Потом она испугалась, а Дракула разгневался. Может, и он боялся. Все мы слабы и ничтожны.

Не жалею, что это случилось. Огорчаюсь, как все произошло. Если это и было Великим Деянием, люди не сумели быть достойны его.

Больше ничего не скажу.

Но второе Деяние было иным. Все по плану, все идеально. Первоклассный замысел.