Игра в безумие

— Это правда — то, что в письме? Лучше прочитай его. — Подав письмо, заметил: — Я не знал, что ты работал в молодежном клубе. — И тут же осознал неуместность своего замечания.

— Мне казалось… я всегда понимал молодежь, пытался помочь… — Огорченный, Поль оторвался от письма. — По большей части тут выдумки. С Моникой у меня ничего не было.

Боб Лоусон чувствовал, как у него внутри что-то натягивается и натягивается и вот-вот лопнет и взорвется от ненависти.

— Скажи мне, что здесь неправда. Девушке было тринадцать. Хорошая баскетболистка, играла за команду клуба. Ты был их тренером. Она призналась родителям, что ты ее часто целовал и тискал, несколько раз раздевался перед ней, хотел, чтобы она брала твой пенис, и она слушалась, потому что тебя боялась.

— Да ничего она не боялась. Была согласна на все. И все преувеличено.

— Ей было тринадцать. Ты что, не знал, чем это грозит?

В ответ — безвольный и беспомощный жест.

— И далее тут сказано, что никакая компенсация невозможна. Сколько они из тебя вытянули?

— Двести фунтов. — И едва слышно: — Но все равно написали Элис.

— Ты что, не понимаешь… — начал Лоусон и вдруг замолчал. Вести себя глупо он полагал недопустимым, а Поль повел себя крайне глупо. Взглянул на его голову, опять склоненную над листом, словно избегая взгляда, и ему в голову пришло еще кое-что. — Это было четыре года назад. Сколько еще было подобных случаев? Таких, с малолетними девочками?

— Только один. Давний. Ее родители оказались весьма понимающими…

— Но такое могло случиться снова. Когда угодно.

— Нет. Я с этим покончил. Из молодежного клуба я ушел. С молоденькими девушками дел больше не имею. — И ядовито добавил: — А Джой Линдли уже девятнадцать.

Все это выглядело настолько смешно… Но Лоусону было не до смеха.

— Послушай, Поль, половина четырнадцатилетних девиц сегодня наверняка пользуется противозачаточными средствами. Откуда я знаю, может, Моника была шлюшкой, а ее родителям нужно было только вытянуть из тебя деньги. Мне все равно, что ты делаешь и с кем. Не в этом дело. Речь идет о том, что я не дам втянуть фирму в скандал, если можно его избежать. Не буду подвергать риску все предприятие только потому, что ты не можешь оставить в покое молоденьких девушек.

— Все не так, ты не понимаешь. — Лицо Поля дергалось в тике. — Что ты собираешься делать?

Лоусон уклончиво ответил, что подумает, и позднее в тот же день имел разговор с Брайаном Хартфордом. Как и ожидал, Хартфорд заявил, что им будет лучше без управляющего по кадрам, который пристает к молоденьким девушкам. Поймал себя на том, что защищает Поля, и сам удивился почему. Конечно, Поль чем-то очень привлекал его. Но Лоусон решал подобные проблемы, игнорируя их эмоциональную сторону и занявшись какой-нибудь практической деятельностью. Прекрасно понимал, что придется пойти на уступки Хартфорду. Согласился, чтобы Поля отправили на курсы Джея Барнса Лоуренса, что бы они собой ни представляли. Будущее Поля будет зависеть от полученного им отзыва. Из того, как у Хартфорда вспыхнули глаза, ясно было — тот нисколько не сомневается в исходе дела, но если это значило, что Полю выпала роль жертвенного агнца, Боб Лоусон чувствовал, что ничего лучшего тот и не заслуживает. Потом он написал мистеру Фаулеру строгое письмо, в котором сообщал, что фирма осведомлена о давнишнем инциденте и убеждена, что отношение Поля Вэйна к мисс Линдли — чисто дружеское.

Салли Лоусон провела вечер в квартире Памелы на Кинг Кросс. Квартирка была жалкая, но Пэм утверждала, что Кинг Кросс в ближайшем будущем станет престижным кварталом. Салли нервничала после разговора с полицией. Заявила, что снова пойдет в полицию и расскажет им все.

— Поступай как хочешь, только это глупость. — Пэм обернулась к ней от салата, который как раз перемешивала. — Что ты им скажешь? Знаешь, что она написала какому-то мужчине, но не знаешь, ответил ли он. Только вляпаешься, и ради чего? У меня есть идея получше. Мы напишем ему.

Свою мысль она развивала за холодной курицей с салатом.

— Ведь мне он написал, да? Но мы решили, что он псих, и забросили это дело.

— Письмо еще у тебя?

— Я его порвала, — сказала Памела с набитым салатом ртом. — Но почему бы не написать, извиниться, что не ответила раньше, предложить встретиться? Можем пойти вместе.

— А что будет потом?

— Если он мужик ничего, позабавимся. А если старик, скажем, лет шестьдесят — семьдесят, все равно можно позабавиться. Я всегда хотела знать, как это с таким старикашкой…

— Ну, если это тип, который…

— Разумеется, милочка, мы начнем с того, что скажем ему: «Вы, конечно, знаете нашу приятельницу Луизу Олбрайт» и проследим, как он отреагирует. Если почувствуем, что замешан в каком-то свинстве, тут же сообщим в полицию.

— Пэм, я не знаю. Я не перестаю о ней думать.

Пэм отнесла тарелки.

— Ну, не хнычь. Ты же говорила, она зануда, к тому же я ее никогда не видела, так что не жди, что я выплачу все глаза.

— Вдруг что-то случится…