Игра в бисер

Он знал, что, кроме господина Дюбуа, для справок такого рода в его распоряжении находился также лучший знаток и учитель магистерских форм и традиций, глашатай Ордена, хотя сам и не Магистр, рангом ниже, однако председательствовавший на заседаниях Верховной Коллегии и строго следивший за соблюдением всех традиционных правил, подобно тому как это делает церемониймейстер при княжеском дворе. Как Йозефу хотелось бы попросить этого умного, опытного, непроницаемого в своей изысканной вежливости человека, из рук которого он только что принял облачение, позаниматься с ним, если бы тот жил в самом Вальдцеле, а не в Хирсланде, куда было всё же полдня пути! Как ему хотелось убежать хотя бы ненадолго в Монпор и просить старого Магистра музыки помочь ему усвоить все эти тонкости! Но об этом и думать было нечего: подобные личные, «студенческие» желания Магистру были не к лицу. Первое время Кнехту пришлось заняться именно теми делами, о которых он думал, что они не доставят ему никаких забот. Каждый шаг его нового трудового дня, каждая минута, посвящённая осознанию нового своего положения, доказывала ему: прежде всего удели внимание элите, репетиторам, высшим ступеням обучающихся, семинарским занятиям и личному общению с кандидатами. Это же подтверждал пример Бертрама, которого его родная община, элита, бросила на произвол судьбы на посту Магистра, и он боролся один, так сказать, в безвоздушной пространстве, где и задохнулся. И слова старца, сказанные в день инвеституры, напоминали Йозефу о том же, как и собственные его догадки. Архив можно было предоставить Архивариусу, начальные курсы – начальным педагогам, корреспонденцию – секретарям, упущения тут не страшны. А вот элиту ни на миг нельзя было предоставить самой себе, он целиком должен был посвятить себя ей, навязать себя, сделать незаменимым, убедить её в ценности своих способностей, чистоте своих помыслов, должен был завоевать её, льстить ей и в конце концов одолеть, померившись силами с любым из кандидатов, выказавшим подобное желание, а недостатка в них не было. При этом многое из того, что он прежде считал помехой, а именно своё длительное отсутствие в Вальдцеле и отрыв от элиты, где он опять стал почти homo novus,[63] оказало ему немалую услугу. Даже его дружба с Тегуляриусом принесла пользу. Ведь Тегуляриус, этот болезненный и остроумный аутсайдер, вовсе лишённый честолюбия, так мало подходил для честолюбивой карьеры, что его возможное приближение к себе новым Магистром не ущемляло кого-либо из честолюбцев. И всё же основное и главное Кнехту надо было делать самому, дабы, изучив этот высший, самый живой, беспокойный и восприимчивый круг людей, проникнуть в него и обуздать, как наездник обуздывает норовистую лошадь благородных кровей. Ведь в каждом касталийском институте, не только в Игре, элита уже обученных, но ещё занятых свободными исследованиями и не состоящих на службе в Коллегии или Ордене кандидатов, именуемых также репетиторами, по сути являет собой драгоценный резерв, самый цвет, собственно, будущее; и повсюду, не только в Селении Игры, эти смелые представители будущей смены настроены по отношению к новым учителям и начальству весьма критически, встречают нового главу своего со сдержанной вежливостью, и подчинение их должно быть завоёвано личным примером и полной отдачей, их надо переубедить, прежде чем они его признают и добровольно подчинятся его руководству.